И все-таки, если не пытаться понять, какую ты играешь роль в этом мире, Америка вызывала к себе расположение. Такой удобный расхристанный драндулет, на котором мчишься по жизни. Он предназначался всем, были бы деньги.
– Смотри! – кричала Аби, когда они мчались по шоссе совсем не в драндулете, а в спортивном “альфа-ромео”.- Подними голову! Ведь это ты? Почему ты скрыл, что бывал в Америке раньше?
Над ними непостижимо высоко на фоне солнца улыбался с рекламного щита мальчик со всем радушием, на которое способно детское сердце. В поднятой руке он демонстрировал миру банку с колой. И в этом мальчике он сразу узнал себя.
– Хитрец! – хохотала Аби.- Да ты звезда Америки! Ты будешь платить мне проценты с баснословных своих барышей. Смотри!
И снова мальчик с лучшей в мире пастой в руке возникал в небе.
Он оказался похож на всех американских мальчиков сразу, на всех этих маленьких белозубых счастливцев.
– Господи, до чего ты красивый! – говорила Абигель.- И как я тебя люблю. Ты создан для Америки, я не ошиблась, обними меня.
И они занялись любовью прямо в машине, а ночью он спал на первом этаже с крепко зажмуренными глазами, как в детстве, тогда он боялся услышать, как стонет мама во сне, теперь боялся стонов
Абигель, он слишком хорошо знал их причину. Когда же все-таки казалось, что слышит, набрасывал подушку на голову и так лежал, задыхаясь, ища ответа: что делает здесь, почему не бежит из этого дома, этого сада, не мчится в аэропорт, чтобы улететь все равно куда, все равно к кому?
Она решила отдать его в Гарвардский университет, но это грозило переездом в общежитие, а ей было спокойно, когда он перед глазами.
– Я думаю, ты и сейчас сумеешь немного заработать,- сказала она.- Вот только чем?
Дело нашлось. Она устроила его в отдел верхней одежды крупного бостонского магазина и обожала после работы забирать мальчика под завистливые взгляды смазливых молоденьких продавщиц.
– Ты всем отвечай, что я твоя мама,- смеялась Абигель, целуя его в губы, пока на них смотрели.
– Америка, мать их,- говорила она, стремительно выкатывая на шоссе,- пуритане, мать их…
А ночью все повторялось: они с мужем наверху, он у себя с подушкой на голове.
У Абигель оказалось много подруг, все почему-то постоянно были беременны, а те, кто пока еще нет, постоянно говорили о возможности забеременеть. Будто дети были единственной целью их существования, а вся Америка – огромным Диснейлендом, в котором должны быть счастливы дети.
