Здоровая такая, добрая, все хвостом машет.
Фердулов Марусе говорит: “Вот я тебе помощницу привез. Пусть она помоется, выдай ей халат”.
Я про себя думаю: “Я еще почище тебя буду”. Но тоже вслух не сказала.
И в самый первый день, как в буфетную пришла – как раз он выходит, хозяин, с дочкой под ручку. Познакомились.
“Здрасьте”.
“Здрасьте”.
“Вот наша девушка новая работает”.
А он отвечает:“Хорошая девушка”.
Такие мысли были дурацкие… А ведь опять же их не скажешь. Так все – молча: “С таким под ручку бы пройтись…”. Уж очень они складненько ходили, приятно смотреть на них.
Так и стала работать.
В халатике видели нас все время. В синеньком халатике. Как дворники. Одевали мы и белые халаты, но как-то они не приживались, потому что грязнились очень. Грязь-то видно.
Потом кино иногда было. Они в кино всех приглашали. Вот зала там у них, экран, сзади будка, где ленту вставляли. Пройдет одна катушка – вжик, та-та-та-та-та… давай менять. А я – бегом на кухню. Все ведь кипятилось на печке.
И каждый раз сажусь у самого краешку… Все время поддерживали, не погасло чтобы. Вдруг чай нужно или что. Я дров подложу – и опять.
Катушка новая-то уж начнется, но что делать.
Для них впереди были места. Стулья были с чехлами. А он иногда сидит, смотрит, смотрит там кино, потом: “Симинский, пошли в бильярд”.
Смотришь – выходит. Именно по этой стороне, где я сижу. Потому что я старалась тут сидеть из-за кухни. Потому что я хотела… еще и в мыслях ничего не было. А он проходил специально.
Я ведь каждый раз думала, что он в туалет – кино даже не может досмотреть. Вот сейчас вспоминаешь – какая же я была тогда глупая.
Ребята как-то его опять приехали. Они часто с друзьями приезжали,
Ибаррури Рубен с ними тоже дружил хорошо… Все, как я – такого возраста. Слышу, говорят: “Это что там за коза бегает?”.
Да. И потом ведь, когда он погиб, Рубен-то, а у меня внутри: “Эх, мой жених погиб…”. Хороший парнишка был.
А у меня, видишь, жених какой получился в конце-то концов – семидесятилетний. Я и наши девочки – вместе замуж-то выходили, в одно время почти.
С таким и под ручку-то не всегда пройдешь – то ноги, то сердце – пена изо рта… Последние полгода-то и вспоминать не захочешь. Только и вертишь его на кровати туда-сюда, белье переменяешь. А все равно, откроет он окно на даче, если гроза пойдет, и зовет скорее глядеть… вместе стоять. И стою с ним, и все про себя думаю, мол…
Это сейчас я все трындю-трындю, а раньше ведь ничего толком и сказать не получалось. Вот сейчас как я жалею, что не говорила ему, когда вот стояли вместе, ведь я тогда так радовалась… и когда с утюгами на фабрике, радовалась, и под березками тоже…
