Иногда обращались и ко мне. И вот раз, когда барчук Мишка принес из своей комнаты деревянный ярко-красный игрушечный грузовик – хвастаться, я, уязвленный, сказал неожиданно для самого себя:
– А я знаю, где раки зимуют.
Все замолчали.
Во, заливает, да что ты знаешь-то , сказал Мишка презрительно, на правах старшего и богатого. Хозяин посмотрел на меня строго и спросил:
– И где же?
– В туалете, – сказал я. Мишка картинно схватился за живот и захохотал, как смеются только очень избалованные дети, привыкшие быть в центре своей маленькой вселенной. И, поскольку тайна была выболтана, я добавил, ведь терять мне было уже нечего: – В дырках.
Мишка затих.
– То есть как это, Нина Александровна, понимать? – спросил хозяин бабушку, которая смотрела не меня очень внимательно.
– Он у нас фантазер, – сказала она, помолчав.
– Так вот, – сказал хозяин, – чтоб ты знал, раки зимуют в норах под берегом рек и прочих пресных проточных водоемов.
И я почел за лучшее не возражать.
Когда мы одевались в прихожей, теща хозяина, увидев мою цигейковую с пролысинами шубку, воскликнула:
– Какая прелесть! Нина Александровна, и где вы брали?
– На нашей барахолке, – ответила бабушка.
– Наверное, недорого?
– Недорого, – сказала бабушка, повязывая на мне кое-где побитый молью свой старый шерстяной шарф.
– Обожаю дешевые вещи! – воскликнула та, жеманясь и поджимая усатую верхнюю губу.
Бабушка посмотрела на нее с горечью и жалостью, а я возненавидел дуру, за нас с бабушкой обидевшись. Когда мы уже вышли на лестничную площадку, из квартиры с криком я вас провожу вырвался Мишка. Он волочил за собой санки, а следом радостно скакал Рекс.
Во дворе балованный Мишка с неожиданной для него покорностью спросил:
– Можно, бабушка, я вашего Колю прокатаю?
– Прокати, – сказала бабушка. – Но только один раз.
Я запомнил это катание. Умница Рекс позволил надеть себе под шею на белую грудь веревку от санок, мы с Мишкой уселись, и пес аккуратно повез нас по дорожке вокруг клумбы с гипсовой вазой посреди. Когда мы отъехали на другую сторону клумбы, Мишка спросил:
– Правда, что ль, в дырках?
– А вот и не скажу, – ответил я, не любя Мишку классовой нелюбовью.
– Ну и ладно тогда, – сказал он и вытолкнул меня с санок в сугроб…
С тех пор я долго мечтал о боксере. До того, пока не встретил собак еще умнее. Я воображал, как пес подходит и кладет морду мне на колени. Нет, я никогда не стал бы кричать, как теща хозяина,
Геннадий, уберите же кто-нибудь эту гадость. И бабушка не стала бы. А что от его слюней оставались бы на штанах пятна – что с того.
