Думая, что это нужно для журнала, сбитый с толку, я отвечаю: "Два дня".
– Это срок!
Нам, молодым, на койках подолгу лежать не приходится. Через каждые час-полтора в коридоре раздаётся:
– Духи и слоны, строиться!
Как заключённые, стриженые, в синих больничных куртках и штанах, мы выстраиваемся в узком коридоре, и двухметровый санинструктор производит скорый развод:
– Ты и ты – туалет, чтоб был вылизан, время пошло, двадцать минут – доклад. Лысый – коридор. Чумаход – на кухню…
Военная медицина
Уколы пенициллина, построения, ежечасные уборки, дедовщина, организованная санинструктором, за четверо суток ставят меня в строй. Теперь я всю свою службу, да и жизнь вообще, стараюсь избегать медицинских учреждений.
Военная медицина отличается простотой, надежностью, а главное, однотипностью средств воздействия на любое заболевание. Анекдот о начмеде, достающем из одного ведра таблетки и от желудка, и от головной боли, и от ангины, не выдуман армейскими остряками, я сам наблюдаю его в санчасти учебного центра, таблетки – это простейшие антибиотики.
Кривое зеркало
Армия – порождение и отражение мира гражданского. Но отражение в кривом зеркале. Отражение искажает и преувеличивает, выворачивает наизнанку и превращает в пошлость привычные для человека представления о том, что хорошо, а что плохо, о мере дозволенности, культуре, морали и чести, о дружбе и о войне.
На учебном сборе наш старшина роты прапорщик Геворкян объясняет, что утром мочиться нужно, выбежав из казармы, "дабы ценить труд дневальных, убирающих туалет".
Скоро развод
"Рр-р-ас, рр-р-ас, рас, два, три. Песню запе-вай".
Наши глотки вытягивают: "Ой, ты, мама, моя ма-а-ма, вы-слу-шай-ме-ня-а-а-ты. Не ходи! не ходи! со-мно-ю, ма-ма, да воен-ко-ма-та…"
Офицеры уже завтракают. Нам видно их сквозь заиндевелый павильон. Сегодня день присяги. Строевые песни забивают одна другую: "Рассия, любимая мая, рад-ные берёзки-тополя… Эй, комроты, даёшь пулемёты…" Наконец взводы выстраиваются у входа в столовую.
– Справа, по одному…
Мы змейкой сыплемся в тепло.
Я быстро глотаю слежавшийся на пластмассовой тарелке овёс и наблюдаю в большое запотевшее стекло за медленно приближающейся тучной фигурой подполковника Алтунина. Скоро развод.
"Та-а-а-к" – неуклюже и удушающе вползает в столовую. Офицеры выкатываются из зала, на ходу застёгивая бушлаты. Я допиваю фиолетовый кисель.
– Р-рота, закончить приём пищи, встать!
Не расстраивай меня
Я бегу на плац и на фоне серых фигурок солдат вижу лейтенанта Цыганкова. Его взвод отрабатывает выход из строя и подход к начальнику. Забывая отдать честь и путаясь в полах шинели, я вытаскиваю из себя запыхавшееся: "Товарищ лейтенант… там аттестация… зовут ваш взвод…"
