Я уже упоминал о том, что Эрвин вскоре остался один. О нашей войне, разумеется, никто из взрослых не знал. Даже Зинка не проболталась.
Было еще несколько сражений, с разбитыми русскими и немецкими носами, и “группировка” Эрвина начала таять. Сначала вместо шести пришло пять человек, затем – четверо, потом – трое, следом – двое…
И остался только он.
Напрасно Леонид предлагал ему капитулировать, признать окончательное поражение, – Эрвин наотрез отказался. Все-таки он был, как ни крути, настоящим бойцом.
– Тогда мы возьмем тебя в плен, – заявил Леонид.
Зинка громко переводила.
– Не выйдет, – откликнулся Эрвин. Он даже не думал прятаться в своем окопе.
– Почему?
– Живым я не сдамся.
– Значит, возьмем тебя неживым. – Вероятно, Леонид решил его просто попугать, когда вдруг вынул из кармана револьвер и пальнул вверх. На мой тревожный слух, дамское оружие прозвучало довольно громко.
Эрвин не шелохнулся, по-прежнему стоя над окопом.
– Ты теперь последний, – крикнул Леонид. – Тебе капут.
И вновь выстрелил. Не думаю, что он был таким уж метким, но Эрвин внезапно схватился за мочку уха, и пальцы у него потемнели от крови.
Не знаю, хотел ли Леонид его и правда убить или снова брал на испуг, считая, что не заденет. Он нам об этом так никогда и не сказал.
Затем Эрвин исчез в окопе и вновь появился – с гранатой в руках. Это была в общем-то знакомая нам граната – находили такие в России, – похожая на консервную банку на длинной ручке. Мы все так и бросились почти плашмя в окоп. И тут раздался взрыв! Хорошо, что граната взорвалась перед бруствером. Нас хлестануло землей, а не осколками, но взрыв произошел ближе к Леониду. Мы испуганно уставились на него.
Он сидел на дне окопа, странно выпучив глаза, и молчал. Зинка подползла и ущипнула его, он дернулся.
– Живой! – истошно вскричала она.
Послышался топот ног, мы встали, на поле появился военный патруль с винтовками – усатый сержант и молодой рядовой. Вообще в патрулях всегда трое: офицер и двое бойцов. Почему не было офицера, не знаю.
– Что случилось?
Мы поняли, о чем спрашивает сержант, только по шевелению его губ.
Оглохли после взрыва.
Патрульные осмотрели Леонида, не нашли никаких ранений, и усатый знающе произнес:
– Оглушило. – Мы уже начали смутно слышать.
– Надо срочно в госпиталь, – заверещала наша медсестра-переводчица
Зинка и оглянулась.
Эрвин тоже вылез из своего окопа.
– Это он, он гранату кинул! – закричала она, тыча вихляющейся рукой в сторону Эрвина.
