Да разве можно во все это поверить?
Он перешел под землей Лубянскую площадь. Брел в толпе по Никольской.
А как поверить в то, что я умру?
Навстречу шла девочка. Взглянула на него.
Если она мне сейчас улыбнется, не умру.
Она улыбнулась.
Он очнулся в отдельной палате. Первый звук новой жизни – птичья трель. Трепещущий свет сквозь листья. Чистый спиртовой запах. И запах сосновой смолы. Он чувствовал отворенное за изголовьем окно.
Странно, что я себя помню. Знаю, что я гитарист, живу на Маленковке.
Я бы, наверно, не должен это помнить.
Руки лежали под одеялом и казались тяжелыми, обездвиженными, точно приваренными.
Это обычное мое ощущение – тяжелые руки. Где же его ощущения? Где же мой брат? Неужели не удалось? Ящик для излучения называют саркофагом. Я и ложился в него как в гроб – навсегда, но вот я здесь, где солнце, и все еще помню себя.
Он выпростал руку, забыв о ее тяжести.
Она была другой. Не такая бледная. И жилы так не выступают. Пальцы не короткие, но и не длинные, средние пальцы. Кисть маленькая, почти женская. Запястье узкое. Крепкое, но узкое. Чужое.
Он схватился за лицо.
Щетина. Не паутина, а щетина. Настоящая, колючая. Любопытно, какого цвета?
Волоски на кисти были темные, с рыжизной, с медным отливом.
Очень хочется есть, – подумал он. Кто – он?
В праздник Девятого мая на маленькой станции у выкрашенного свежей черной краской паровоза с красной звездой играл небольшой духовой оркестр железнодорожников.
Он уже сидел в поезде и смотрел на оркестр из окна. Он был в новой одежде, с новеньким паспортом в кармане, с новыми линиями на новой ладони. Поезд тронулся, оркестр поплыл мимо. Серый перрон. Багажное отделение.
Вагон был полон. Кто спал, кто читал, кто ел, кто глазел, как он, в окно.
Стеклянные корпуса завода за бетонной стеной. Пустырь. Девочка с веткой сирени. Казанка.
Он приник к окну. Поезд еще не набрал ход, и он успел разглядеть дом, в котором жил не так давно. На участках цвели вишни и яблони.
Белый цвет ослеплял. Кто-то стоял с ведром у колонки… Прощай, Казанка.
Он попросил у проводника чая. Туалет был занят. Вышел в тамбур, достал пачку сигарет. Руки слишком легкие, ловкие. Но сигарету вытащили неспоро, едва не сломалась. Про зажигалку он забыл. Вошел в тамбур паренек, дал огоньку. Он затянулся, задохнулся, закашлялся.
Бросил сигарету.
В туалете приблизился к зеркалу. Ростом стал ниже. Средний рост.
Плечи широкие. Глаза карие. Лоб высокий, умный. Волосы темные, немного вьются. Уже седина на висках. Расстегнул штаны. Ничего, нормально. Вроде бы. Ополоснул руки. Посмотрел знак на мокрой ладони. Знак обещал, что проживет он долго. Андрей Андреич уверил.
