Вот сюда-то безлунной осенней ночью проникли и неслышно рассыпались по загаженным зловещим лабиринтам до зубов вооруженные бойцы оперативного отряда под командованием капитана Дурова. Сливаясь с землей и черными стенами, с кучами мусора и битого кирпича, они стягивались к незаметному вагончику в зарослях бузины и мощной, в рост, крапивы, неизвестно кем поставленному и брошенному здесь врастать в святую землю.
Павел заглянул в тускло освещенное окошко. Пять-шесть плохо различимых в круге керосиновой лампы фигур сидели, поджав ноги, на полу со сложенными на коленях руками и слушали кого-то, скрытого от
Павла узким обзором, лишь непомерно удлиненная лампой тень пересекала помещение и переламывалась у стены. Чувствуя, как встает на загривке жесткая щетина и наливаются упругой жаждой плечи, мышцы бедер, спины, груди, Павел оскалился и дал отмашку.
В тот же миг словно порыв ветра повалил картонных человечков. Все пятеро лежали, сбитые в бездыханную кучу дубинками, с руками, скованными за спиной, под прицелом шести стволов. Метрах в двадцати оседал в керосиновом огне сугроб мусора, озаряя помоечную сволочь, брызнувшую врассыпную: громадных крыс, кошек, собак и людей, тоже отчасти на четвереньках.
Павел успел повернуться лицом к тому, кто вихрем летел на него из темного угла; успел, как учил его Чен, пригнуться под стремительно выброшенной вверх ногой; успел сжать клещами железных рук лодыжку противника и швырнуть его через плечо. И, в скрещенных лучах фонариков увидев рядом со своим башмаком плоское лицо с прорезями глаз, успел слиться с этим искаженным отражением кристалла своей души и наконец познать ее. И усмирить дурные чувства, и изгнать из сердца ненависть – как учил Чен. “Молодец, – сказал сенсэй, – я знал, что ты сможешь”. – “Говна-то пирога, – сказал Паша и достал свой “макаров”. – Я способный”. – “Что ж пушку-то не сменишь, – сказал Чен. – Старье такое”. – “А хули, – сказал Паша. -
Мне хватает. И чтоб уж все по-честному, товарищ полковник… Не обижайтесь, но эта ваша вареная кровь – настоящая блевотина. За одно это вас бы следовало шлепнуть, к едрене фене”.
И с этими словами капитан МВД Павел Дуров, командир подразделения частей специального назначения, грубо нарушил приказ командования.
Табельное оружие вместе с ремнем и кобурой Дуров сдал лично генерал-майору Усыгину. “Жалко мне тебя, Дуров, – искренне сказал
Усыгин. – Самозабвенный ты человек, органам такие ох как нужны… И руки у тебя чистые, и сердце горячее… Но вот с головой, Паша, проблемы. По каковой причине я не отдам тебя под трибунал, а пройдешь ты освидетельствование комиссии во главе с полковником
