Владимир Ильич сидел напротив за небольшим круглым столом — для секретарей — на венском стуле, боком, так, что левой рукой опирался на спинку.
— Вы не боитесь, товарищ Ленин, — Садуль временами, будто забываясь, все же обращался со словом «товарищ», видимо желая сблизиться или завоевать симпатию, — что можете остаться в меньшинстве в своей партии? Я читаю русские газеты, имею разную информацию… Словом, не является секретом, что многие ваши коллеги занимают иную позицию. — Садуль деликатно не уточнил какую.
Уточнил Ленин:
— Да. Группа левых коммунистов выступает за революционную войну. Мы не делаем секретов из нашей политики, из наших споров по стратегии и тактике революции.
Садуля уже не удивляла ленинская искренность, удивляли неожиданные повороты его полемического мышления и исчерпывающие ответы на любой вопрос.
Но все же: боится Ленин или не боится остаться в меньшинстве?
Владимир Ильич склонился к собеседнику, как бы собираясь открыть тайну, прищурил глаза.
— Скажите, гражданин Садуль, как вы думаете, какую позицию занимает господин Клемансо в наших спорах, за кого он — за Ленина? За Бухарина?
Садуль удивился.
— Я не располагаю такой информацией. Я знаю одно: правительство и народ Франции хотят, чтобы Россия осталась верна союзническому договору.
— Империалистическому договору? Вы хорошо знаете, что революция выбросила все подобные договоры на свалку истории. И вы хорошо знаете — не хитрите, гражданин социалист! — что Клемансо хлопал бы в ладоши, начни мы войну, о которой говорят мои молодые коллеги. Радовались бы Ллойд Джордж и Вильсон. Англичане прямо предлагали нашему Главковерху Крыленко по сто рублей в месяц за каждого солдата, который останется на фронте и будет вести хотя бы окопную войну. Какой цинизм! Торговля кровью. Мы не торгуем кровью рабочих и крестьян! Но революционная война с нашей стороны нужна империалистам не только потому, что русский фронт помог бы англо-американо-французским хищникам загрызть немецкого тигра. Нет! Они приветствуют такую войну как великолепный повод задушить русскую революцию. А если это будет сделано руками Вильгельма, Гинденбурга, — ах, как хорошо для респектабельного господина Клемансо! Он не запачкает свои белые перчатки кровью русских рабочих и не накличет на себя гнев французского пролетариата.
— Вы не верите в революцию на Западе?
Ленин поднялся со стула, обошел столик и стал в двух шагах от гостя, взявшись руками за лацканы своего изрядно поношенного уже пиджака.
