Ленин не первый раз принимал Садуля.
За день до этого Ленин отказался принять французского социалиста Шарля Дюма. На его просьбу Владимир Ильич ответил письмом, в котором писал:
«Мы с женой с большим удовольствием вспоминаем о том времени, когда мы познакомились с Вами в Париже, на улице Банье…
Я очень сожалею, что личные отношения между нами стали невозможными, после того как нас разделили столь глубокие политические разногласия. Я в течение всей войны боролся против тенденции «национальной обороны», я всегда выступал за раскол, будучи убежден, что эта тенденция совершенно разрушает социализм».
К этому социалисту Ленин обратился: «Дорогой гражданин Шарль Дюма».
Жак Садуль при первой встрече начал разговор именно с формы обращения.
Холеный, с напомаженными усиками, в шикарном мундире офицера французской кавалерии, не присаживаясь, в почтительной позе младшего перед старшим, какая дается светским воспитанием, Садуль объявил не без гордости:
— Хочу, чтобы вы знали: я социалист.
— Я это знаю, — с улыбкой ответил Владимир Ильич.
— Вам не кажется, что это создает проблему обращения офицера союзной миссии к премьеру-социалисту?
— Уточним: к социал-демократу-большевику. А более точно: к коммунисту-большевику.
— Зная о вашей непримиримости к социалистам-оборонцам и прочитав документы русской революции, я понимаю разницу между нами. Однако это не решает моей проблемы.
Ленин на минуту задумался.
— Давайте в наших отношениях примем обращение, которое ввела Великая французская революция.
— Гражданин?
— Да.
Садуль засмеялся:
— Вы мудрый человек, гражданин Ульянов.
— Вы меня поставили в затруднительное положение. Я не знаю: нужно ли премьеру рабоче-крестьянского правительства благодарить за подобный комплимент.
Они одновременно засмеялись, как люди, быстро понявшие друг друга.
На этот раз Жак Садуль не был так параден, напомажен, как при первой встрече, он пришел в полевой форме, смекнув, что в Смольном, где все просто, в том числе и кабинет Ленина, где и люди все простые, энергичные, в шинелях, рабочих тужурках, вежливые, но без дипломатических хитростей, — что появляться здесь в парадном мундире или смокинге нелепо, выглядишь белой вороной.
Владимир Ильич предложил гостю единственное мягкое кресло, в котором на заседаниях Совнаркома неизменно сидел Троцкий — любил комфорт.
Капитан Садуль в этом кресле, закинувший ногу на ногу, выглядел совсем по-граждански, исчезло все военное, и Ленин шутливо отметил это.
