Ее разбудили крики Вулфа со двора. Первое, что она увидела, была дымовая завеса под потолком и клубы дыма, выбивающиеся из открытого окна.
— Джесси! Откликнись! Где ты?
Ее попытка вскочить на ноги не увенчалась успехом — она слишком устала для быстрого движения. Вторая попытка оказалась более удачной.
— Вулф! — Ее голос был хриплым после сна.
Входная дверь распахнулась, и Вулф ворвался в комнату. На его лице был написан ужас.
— Джесси, ты жива? — закричал он, глядя в сторону кухни, откуда валил дым.
— Со мной все прекрасно, — сказала она.
Вулф повернулся и обнаружил Джессику у двери, ведущей в спальню, с полураспущенными волосами и бледными пятнами глазниц на фоне темно-лиловых кругов. Он закрыл глаза и издал глухой вздох облегчения.
— Вулф? Что случилось?
Он резко открыл глаза. Они были узкими и откровенно опасными
— Я думал, что сгорел весь дом и ты вместе с ним.
— Боже мой, отбивные горят!
Вулф бросился вслед за Джессикой на кухню. Когда она хотела схватить дымящуюся сковородку, он оттолкнул ее руку.
— Не трогай! Сожжешь себе все!
Он сбегал в гостиную и вернулся с щипцами. С их помощью ему удалось вытащить горящие отбивные наружу. Сковородка полетела на мусорную кучу за задней лестницей
Стоящая за спиной Вулфа Джессика громко вздохнула:
— Как ты думаешь, скунс сегодня проголодается больше, чем вчера вечером?
Вулф не спешил поворачиваться лицом к ней, боясь рассмеяться. Его тоже интересовал вопрос, насколько сегодняшний аппетит скунса будет соответствовать кулинарному искусству Джессики.
Но смеяться вместе с неисправимой Джесси было и слишком приятно, и слишком… опасно. Всякий раз, когда он позволял усыпить свою бдительность, у нее прибавлялось уверенности в том, что в конечном итоге она одержит над ним победу. Он не должен был давать ей повода, ибо это не соответствовало истине. Он не примирится с фарсом этого брака, поэтому любое проявление доброты с его стороны является не чем иным, как замаскированной жестокостью. Доброта лишь оттягивает тот момент, когда Джессика признает неизбежность развода.
Вулф не имел желания удлинять болезненный процесс ее прозрения хотя бы на секунду. К тому же он опасался, что, посмотрев совсем недолго на эту обносившуюся аристократку, он заключит ее в объятья.
Когда Вулф повернул наконец лицо к Джессике, оно было бесстрастным.
— Что еще есть у скунса на ужин? — спросил он подчеркнуто нейтральным тоном.
Джессика улыбнулась довольно грустно.
— А пока что ничего. Я налила слишком много воды в картофель и еще не открыла компот из вишни.
