Прихрамывая на левую ногу, Густав Карвер вернулся к креслу. Взял у Макса фотографию. Наклонился.
– Я очень рад, что вы согласились работать. – Он понизил голос до шепота. – Для меня честь иметь дело с таким человеком, как вы. У которого есть принципы.
– Я говорил вашему сыну, счастливого конца может не быть, – тихо промолвил Макс. Обычно в общении с клиентами он оставался бесстрастным, но сейчас был вынужден признаться, что старик ему понравился. Несмотря на все, что он о нем читал.
– Мистер Мингус…
– Мистер Карвер, зовите меня просто Макс.
– Ладно, Макс… понимаете, я стар. У меня был инсульт. Мне не так уж много осталось жить на этом свете. Год, может, чуть больше. Я очень хочу снова увидеть мальчика. Он мой единственный внук.
Глаза Густава снова повлажнели.
– Я сделаю все возможное, мистер Карвер. – Макс говорил совершенно искренне, хотя был почти на сто процентов уверен, что Чарли Карвер мертв. Он уже приходил в ужас от мысли, что ему придется сообщить об этом старику.
– Я верю, что вы это сделаете! – воскликнул Густав, с восхищением глядя на Макса.
Максу захотелось немедленно начать поиски.
«Я обязательно найду Чарли Карвера. Если не тело, то хотя бы место, где лежат его останки. Выясню, что с ним случилось и кто преступники. Узнаю причину. И на этом остановлюсь. Правосудия вершить не стану. Карверы справятся сами».
Его взгляд уперся в текст, выгравированный золотом на каминной стойке. Разглядеть текст можно было, если только подойти близко. Пятая строфа из Псалма 23, начинающегося словами:
«Господь – Пастырь мой… Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена».
Подошла горничная:
– Le diner est servi.[19]
– Спасибо, Карин, – сказал Карвер. – Пойдемте поужинаем. Надеюсь, вы приехали с пустым желудком.
Они направились к двери. Аллейн и Франческа поднялись и последовали за ними. Макс вдруг понял, что на некоторое время полностью забыл об их существовании.
Ужин подавали две горничные в черных платьях и белых фартуках. Молчаливые, ненавязчивые, несуетливые. Возникали и исчезали как тени.
Первое блюдо – два перекрещенных ломтика пармской ветчины, обложенные кусочками охлажденной канталупы, белой мускатной дыни, подмаренника и арбуза, отформованных в виде раковин улитки, квадратиков, треугольников и звездочек.
Пол в столовой, был такой же, как в гостиной – паркет в черно-белую клетку. Здесь доминировал большой банкетный стол на двадцать четыре персоны. Столовая ярко освещалась двумя огромными канделябрами. Слева на стене висел портрет Джудит, стол украшали три вазы с искусственными лилиями. Густав занял место во главе стола. Справа Аллейн, слева напротив него Франческа, рядом с ней Макс.
