– Ничего.
– Я же вижу, ты шевелишь губами.
– Тебе показалось, Зарика, – сказал Борца.
А назавтра, когда они встретились после утреннего обхода врача, Борца, немного смущаясь, сунул Зарике сложенный вчетверо пластиковый листок.
– Что это? – спросила Зарика.
– Так… не спалось вчера… После твоих рассказов о Бете Персея, – сказал Борца.
– Ну и что?
– Попытался я, понимаешь, представить себе этого самого физика там, на звезде…
– Какого физика? – все еще не понимала Зарика.
– Да этого твоего ученого. Который там, по колено в огне, руководит опытами.
– Человек-гора, понятно, – кивнула Зарика.
– Только ты прочитай, когда останешься одна, ладно? – попросил Борца.
Когда Борцу пригласили на очередную процедуру, Зарика развернула листок и прочла стихи Борцы. Стихи наивные, но в чем-то милые – быть может, благодаря своей непосредственности. В них говорилось о звезде, которая светит оттого, что в глубинах ее пылает лава идей, теснятся вихри огня, будто беспокойные мысли. Похоже, что какой-то космический Фарадей ставит здесь свои эксперименты, на чем свет стоит ругая неловких помощников. Опыты не получаются, но физик упорен – он ставит их и в десятый, и в сотый, и в тысячный раз. И вот он, успех! На исполинской ладони изобретателя горит груда алмазов. Но что это? Физик-гигант внезапно швыряет драгоценные каменья под ноги, в огненную лаву. Он жертвует новорожденными алмазами для того, чтобы звезда разгорелась еще ярче…
Зарика иногда расспрашивала Борцу о Федоре Икарове, о легендарном капитане Икарове, которого счастливец Борца – подумать только! – видел собственными глазами, мог общаться с ним: он поступил на первый курс, когда Икаров заканчивал Звездную академию.
– Какой он был? – спрашивала Зарика.
– Ну, какой, какой! Обыкновенный парень, – отвечал Борца. – Даже сутулился немного. В плечах широкий.
– Сильный?..
– Чемпион по дзю-до.
– Солнечной системы?
– Нет, академии. Это тоже не так мало. Ребята у нас были – дай бог, – произнес Борца и умолк, погрузившись в воспоминания.
– Но чем-то же отличался Икаров от остальных? – не отставала Зарика.
– Отличался, – соглашался Борца. – Он лучше всех учлетов перегрузки переносил. Эх, разлетелись наши кто куда: по звездам, как по гнездам, – заключил он ходким присловьем.
Зарике это присловье было незнакомо. Девушка сообразила, что оно родилось, по-видимому, уже после старта «Альберта».
– Как же ты не познакомился с Икаровым, – упрекнула она Борцу, – ходил рядом, дышал с ним одним воздухом…
