Коля открыл кран, набрал полную чашку ледяной воды и залпом осушил ее. Затем набрал еще одну, но пить не стал, опустил ее на стол, сильно расплескав.
– Ты ел что-нибудь?
Коля вздрогнул, как от удара, обратив на отца непонимающие глаза.
– Давай поужинаем, сынок, – мягко предложил отец.
Коля послушно, словно робот, подошел к кухонной панели, секунды три-четыре отрешенно смотрел на нее, затем наугад нажал на какую-то клавишу. Это оказалось «молоко с булкой».
– Подрался, что ли?
– Нет, я ни с кем не дрался, – процедил мальчик. Он придвинул стаканчик к отверстию, безучастно наблюдая за пенящейся молочной струей. Тостер выбросил на блюдце несколько ломтей поджаренной булки, и в воздухе аппетитно запахло.
Не притронувшись к еде, Коля отодвинул поднос так резко, что молоко пролилось, и встал из-за стола.
– Расскажешь ты наконец, что случилось? – резко потребовал отец.
Они стояли друг против друга, старший и младший Искра, и смотрели один на другого в упор, не мигая. Оба одинаково синеглазые, они напоминали братьев. Первым, не выдержав, отвел взгляд в сторону Коля.
– Не могу, папа, – пробормотал он, теребя бахрому оконной шторы.
– Не можешь?
– Не имею права.
– Ты связан словом?
Коля покачал головой.
– Тогда не понимаю.
– Видишь ли, то, что я расскажу, может повредить…
– Тебе?
– Нет, тому… Другому.
– Кто же он?
– И этого не могу сказать.
Начальник порта посмотрел на сына. Вертикальная складка прорезала лоб Коли, губы были упрямо сжаты, во взгляде читалась решимость и твердость. «Все мы такие, Искры, упрямая порода, – подумал отец, чуть усмехнувшись. Что ж, черта характера не из худших».
– Может быть, потом, попозже, обстоятельства изменятся, и я тогда смогу все тебе рассказать, – пробормотал Коля.
– Ладно. Подождем, пока обстоятельства изменятся, – согласился отец. – А пока оставь в покое штору и выпей горячего молока. Ты весь дрожишь.
Когда Коля раздевался, чтобы нырнуть в постель, отец обратил внимание на то, что рукава куртки и брюки мальчика не то чтобы надорваны, а словно надрезаны каким-то острым предметом. Однако снова вдаваться в расспросы не стал, понимая, что это бесполезно.
Он молча присел на стул возле постели мальчика, ожидая, пока тот уснет.
Коля натянул одеяло до подбородка, удобно свернулся калачиком, однако сон не приходил.
– Согрелся? – спросил отец, глядя на вертящегося Колю.
– Согрелся, – впервые за все время слабо улыбнулся мальчик. Видно, его все время преследовала какая-то мысль или воспоминание, не дававшее уснуть.
