– А откуда у вас появилось чувство, что Бахметьева что-то знает?
– Да понимаете, она вела себя как-то… Нетипично, что ли. Например, ни разу не заплакала у меня на допросах, а ведь матери всегда плачут, вы это не хуже меня знаете. Не пыталась оправдать сына. О снисхождении не просила. Просто отвечала на вопросы, и все. Она мне была чем-то симпатична, но я, как ни бился, расположить ее к себе так и не сумел. Между нами все время стена стояла. С одной стороны, это нормально, какое же может быть расположение у матери к следователю, который собирается посадить единственного сына? Но с другой стороны… Знаете, матери всегда в таких случаях начинают рассказывать, каким их сын был чудесным ребенком и все такое. Эта – ни слова. Потом-то я понял, в чем дело. Она, оказывается, была репрессирована, когда сын был еще грудным, так что она его и не воспитывала, и каким он был ребенком, конечно, не знала. Сейчас, сейчас, я тут одну запись ищу… Очень показательный был разговор… Где же она? Я точно помню, что записал в тот же день, настолько меня это поразило. А, вот, нашел!
Макушкин вытащил из папки исписанный мелким почерком лист.
– Я вам вслух прочту, а то вы мои каракули не разберете. «Бахметьева продолжает меня удивлять. Сегодня я сказал ей, что завтра закончу составлять обвинительное заключение. Следствие завершено. Она меня спросила: «Вы уверены, что поймали всех виновных?» – «Откуда такой странный вопрос, Софья Илларионовна? Вам известно, что есть и другие?» – «Нет, я не об этом. Если вы точно уверены, что отдаете под суд всех, кто виноват, то все справедливо. Когда меня, например, арестовали в тридцать пятом, я все двадцать лет мучилась вопросом: почему я? Ну почему я? Понятно, что был план по отлову врагов народа, и этот план нужно было выполнять за счет кого угодно. Но по какому принципу отбирались эти «кто угодно»? Очевидно, что по случайному. Просто судьба тыкала пальцем и попадала в кого-то. Вот в меня попала. Но почему именно в меня, а не в соседа? Вы понимаете, о чем я говорю? Элемент случайности убивает саму идею справедливости». Я ошарашенно смотрел на нее, не зная, что ответить».
Он снова спрятал листок в папку и выразительно посмотрел на Настю.
– Видите, какая она? Элемент случайности убивает идею справедливости. Об этом можно монографию написать, по уголовному праву, например. Незаурядная женщина. Разыщите ее, очень вам советую.
Настя поднялась, стараясь изо всех сил скрыть разочарование. Ничего не вышло. Поездка впустую. Гордеев будет недоволен, она потратила время и казенные деньги, а результат нулевой. А она так надеялась!
