– И большой резерв? – осторожно спросил Нугзар, изо всех сил пытаясь не выдать охватившего его волнения.
– Большой, – усмехнулась Светлана. – На мой век хватит.
«А на мой?» – чуть было не сорвалось с языка у Нугзара, но он вовремя удержался.
Вот, значит, в чем дело. У нее есть рукописи новых романов Параскевича. Посмертные издания! Бог мой, какие деньги на этом можно сделать! Нужна хорошая, грамотная реклама, нужно подогреть интерес читателей, организовать несколько статей в самых читаемых газетах и обязательно передачу на телевидении, обыграть обстоятельства таинственной гибели, намекнуть на что-нибудь эдакое… И все, дело сделано. В России не будет ни одной женщины, которая не купит его книги. Это же миллионные тиражи! А уж прибыль… Даже подумать страшно.
Но ему придется, судя по всему, дорого заплатить за эти рукописи. Светлана – не Леонид, она стесняться не станет, потребует процент с реализации тиража. Можно, конечно, попытаться ее надуть, она не сможет выяснить в типографии, сколько книг отпечатано на самом деле. В выходных данных будет указано 100 тысяч экземпляров, и поди проверь, сколько их было. В типографии тоже не дураки сидят, они ей правды не скажут. Но вдруг? Вдруг дознается? Она ни за что не отдаст все рукописи сразу, будет продавать ему по одной, и если обнаружит обман, то дальнейшие отношения прервутся в один момент. Больше он ни одной рукописи не получит. Значит, с ней надо вести себя честно, но это означает, что платить ей придется очень большие деньги. А жалко. Ну прямо до смерти жалко.
Но выход есть, подумал Бокучава. Есть выход. Нужно только очень постараться. Окрутить Светлану, сделать своей любовницей, потом, может быть, женой, ради таких денег можно и развестись с Любой, все равно она ему уже надоела. Тогда все доходы – в общий котел, и никаких расходов. Да, это выход. Когда родничок иссякнет и с посмертных изданий Параскевича он снимет столько урожаев, сколько сможет, тогда можно будет и Светлану бросить, предварительно перекачав заработанные на ее покойном муженьке денежки в такие банки и на такие счета, где ей эти деньги ни за что не достать.
А может быть, и не придется ее бросать…
Он с новым интересом взглянул на сидящую в кресле женщину. Она никогда не казалась ему красивой. Если говорить честно, Светлана Параскевич была, на его вкус, просто страшненькой. Невысокая, ножки и ручки тоненькие, как у цыпленка, маленькие глазки, мелкие черты лица. Ему никогда не нравились такие женщины. Но он не мог не признать, что в ней было что-то невероятно привлекательное. Про таких женщин говорят, что в них есть изюминка, но, когда господь создавал Светлану, он, видно, отсыпал ей этих изюминок щедрой рукой.
