— Что у тебя произошло? Ты так плохо выглядишь…
— Ерунда. Устал немного. Так что? Но думал он совершенно очевидно совсем о другом — не о моем неожиданном визите.
— Так что случилось? — повторил Михаил, и по горячечному блеску его глаз, по глянцевитой на скулах, странно смуглой среди зимы коже я решил: болен.
— Скажи, ты здоров?
Отмахнулся. А я никак не мог подобраться к главному и вовсе не потому, что боялся или не решался передать предложение Хлебникова. Чувствовал: бесполезно. Не пойдет он к нам. Вспомнил, что сказала мне Наташа — да тогда же, под Октябрьские праздники, когда Михаил затащил меня домой: «Он всегда так переживает, когда у него неудача на дежурстве, как будто Машка умерла…» Да, видать, именно здесь, на «скорой», его место.
— А что это у тебя… Загар? На юге был?
— Загар, — кивнул Михаил. — Под ультрафиолетом загораю.
Значит, все-таки болен. К чему тогда разговор о переходе к нам? Нам, а тем более в экипаж испытателей, нужны абсолютно здоровые люди.
— Да говорю же тебе, что я совершенно здоров! — повысил голос Михаил. — И Наташа здорова, и Машка здорова — не тяни время, в любой момент могут вызвать в диспетчерскую. Что у тебя стряслось?
— Ну что же… Можно закурить?
— Кури.
— А ты бросил?
— Давно.
Я поискал взглядом, куда стряхнуть пепел, не нашел ничего подходящего и стряхнул в ладонь. Молчание затягивалось до неприличия, надо было кончать этот нелепый визит, а меня что-то держало — за язык держало. Решился наконец:
— Нам срочно нужен врач. Со стажем работы на «скорой». — Подождал реакции Михаила — тот даже бровью не повел, словно ничего и не слышал — и добавил, ставя точки над «i»: — В гермокамеру, в экипаж испытателей.
Теперь он отреагировал. Медленно поднял на меня взгляд, так же медленно поднес руку к шее, стянул фонендоскоп, положил на стол.
— Зачем вам нужен врач со стажем на «скорой»?
Пришлось объяснять начистоту.
— Мы перешли на атмосферу с повышенным содержанием углекислого газа. С обычной у нас ничего не выходят — система жизнеобеспечения получается громоздкой и тяжелой. До сих пор работали с одно — и полуторапроцентной атмосферой. Теперь нам нужно проверить работоспособность экипажа и системы в целом в атмосфере с содержанием углекислого газа в три процента.
— Что это вам даст?
— Чем выше в воздухе концентрация углекислоты, тем выше активность хлореллы. А, значит, на борту космического корабля ее нужно будет иметь меньше. Примерно прямая пропорциональность: на одного человека при однопроцентной атмосфере шестьсот граммов сухой хлореллы, а при трех процентах — соответственно меньше…
