В последний миг, когда пальцы Гердера уже почти коснулись львиной головы, Хельд перехватил его руку — хватка его потрясла мрачного рейнджера, потому что была до болезненности горяча.
— Не трогай. Мне кажется, тут какое-то заклинание.
— Но ты ее трогал.
— А Аир прошла сквозь нее. И меня она касалась, если помнишь. А тебя нет.
— Но я касался тебя.
— Думаешь, этого достаточно? Я же не ред и с огненными демонами общаться не умею. Хочешь рискнуть?
Признав, что довод Хельда убедителен, Гердер отказался от своего замысла, огляделся, сел на край подстеленного плаща и враждебно посмотрел на Ридо.
— Ты возле сумок с едой. Дай мне.
Ридо снял с седла провизию и принялся раскладывать ее на подстеленном плаще. Если мужчина не знает, что делать, сперва ему стоит перекусить.
А Аир бродила по сокровищнице. Она все прекрасно видела, потому что внутри тоже светили те магические камни, что и снаружи, но блеск драгоценностей и золота ее почти не привлекал. Она наслаждалась видом того и другого только потому, что зрелище это было воистину прекрасно и необычно. Алчность была чужда Аир хотя бы потому, что денег она почти никогда не видела, и в ее глазах они, а тем более драгоценные камни, были ценностями неабсолютными. В тяжелые времена ей и ее сородичам помогали запасы пищи, а не припасенные в укромном месте монеты. Ценность золота, пожалуй, по-настоящему знал только староста их деревни, который вел все дела с лордом, сборщиками налогов от императора, а также с торговцами.
Но изысканность и чарующая красота ювелирных изделий не могли не тронуть сердце женщины, и она с любопытством перебирала их, присев у одного из открытых сундуков. Потом вспомнила, для чего она здесь, и стала оглядываться в поисках хоть чего-нибудь, похожего на книги.
Нужные фолианты она обнаружила в самом дальнем углу четвертой залы, заставленной сундуками иногда в три яруса, иногда открытыми, иногда закрытыми. Книги лежали на подставке, и их, сложенных стопкой, оказалось пять — массивных, больших, переплетенных в кожу с серебряной оковкой, и в каждом правом верхнем углу была рельефная четырехгранная пирамидка, блестящая, словно ее только что начистили. Впрочем, и в других местах оковка была без каких-либо признаков черноты, которая со временем ложится на серебро, но Аир успела к этому привыкнуть и давала этому самое расхожее объяснение — магия. Она осторожно подняла один фолиант и убедилась, что вполне способна нести его в одиночку.
