Он скрылся за поворотом, еще несколько мгновений шаги его по песку можно было слышать, но потом смолкли и они. Ирлина слушала, наклонив голову, и, лишь удостоверившись, что он ушел, встала и позвала няньку. Та прибежала и была оставлена с ребенком — не принадлежащим к Династии Хистим, но окруженным таким вниманием и уходом, каким может и не быть окружен принц.
Ирлина, ступая мягко и изящно (искусству ходить, как и умению одеваться ее обучали уже не первый год, и она помнила, что расслабляться нельзя), заспешила ко дворцу. По складу вкуса она была мещанкой, предпочитала все яркое и аляповатое, а походке, жестам и мимике никогда не уделяла внимания. Потому, попав во дворец, приучилась подчиняться указаниям приставленных женщин с великолепным вкусом, знающим, что должна уметь наложница императора и как следует себя вести, чтоб понравиться правителю. Они одевали, украшали ее, наносили тонкий слой макияжа, недавно вошедшего в моду, и вообще следили почти за каждым ее движением. Ирлина смирилась с таким положением вещей, в конце концов, она прекрасно понимала, что по своим повадкам и образованию никак не годится в наложницы самого императора.
По натуре она была жизнерадостна и ласкова со всеми, кто не причинял ей вред, да и на вред обладала довольно короткой памятью. Попав в негу, она сумела быстро забыть голодные годы и беспросветный труд, унижения и насилие, которым ее подвергали предыдущие хозяева. Она наслаждалась настоящим моментом и, хотя частенько задумывалась о будущем, предпочитала верить в лучшее.
Она прошла в свой будуар, выгнала служанок, еще немного посидела у зеркала, прислушиваясь к тишине, потом оглядела каждый вход — не подслушивает ли кто, — после чего достала из сундука шкатулку. Это было настоящее произведение искусства, вещица, с потрясающим умением и вкусом выточенная из оникса, скомпонованного с горным хрусталем, и окованная тонким серебряным узором. Ирлина осторожно открыла ее — внутри было много украшений — и тех, которым бы место в отдельных, выстланных бархатом футлярах, и предметов попроще, вроде простеньких тонких золотых браслетов на запястье, — засунула пальцы вглубь и вынула бабочку, выполненную из золотой проволоки. В украшение были вставлены три небольших рубина редкого, багряно-бурого сорта, они искрились полированными гранями и иногда вспыхивали затаенным внутренним огнем. Несколько мгновений женщина рассматривала бабочку, а потом внезапно подбросила ее в воздух.
