«Я выкуплю на свободу маму и отца и обязательно заплачу за их свадьбу. Чтобы они стали супругами по закону, а не просто „суложью“ – рабом и рабыней, повадившимися вместе спать…»
Каменная могила молча высилась перед ним в темноте. По бокам и за нею с невидимого потолка тянулись известковые сосульки сталактитов. Местами вросшие в пол, они окружали могилу, словно колоннада, слабенький свет фонарика их едва достигал. Когда там, среди каменных столбов, возникло некое движение, Каттая всё-таки окатило ледяным страхом, он дёрнул головой, оглядываясь на свой фонарик…
Оказывается, движение не померещилось ему, но это было всего лишь бесплотное движение тени. Вокруг оставленного фонарика затеяли игру летучие мыши. Три или четыре зверька (Каттай видел только мельтешение крыльев) гонялись друг за дружкой, чертя в воздухе вокруг стеклянного колпачка немыслимо ловкие круги и фигуры. Каттай забыл про молитву и испугался, как бы мыши не опрокинули светильник, и тотчас же именно это и произошло.
Любопытный маленький летун ухватил зубами колечко наверху фонаря и попытался его поднять, но не сумел. Светильник с налобным кожаным обручем оказался для него слишком тяжёл. Он лишь заколебался, толком не оторвавшись от щербатого пола, и всё. Мышь досадливо взвизгнула, разжала челюсти и вспорхнула, а фонарик перевернулся.
Безвестные мастера, придумавшие его для рудокопов, предусмотрели многое. Но не всё. Рудничный люд всё же редко повисает вниз головой, или, того хуже, даёт свои фонари таскать летучим мышам. Масло, налитое в «непроливающийся» медный сосудик, всё-таки пролилось. И вспыхнуло от, казалось бы, едва тлевшего фитилька.
Жирно коптящее пламя взвилось на добрый локоть над полом. Мыши успели шарахнуться в стороны и пропали, скрывшись из глаз. Вспышка огня ненадолго рассеяла тьму, царившую в пещере десятками, если не сотнями лет. Она озарила уходящий в вышину потолок, и Каттай увидел страшные глыбы, безмолвно и грозно (а главное – ненадёжно: он это ощутил обострившимся чутьём лозоходца) нависшие над головой. Чихни погромче – и не избегнешь кары Каменотёса!.. Вобрали свет пламени и заискрились невозможными радугами щётки крохотных кристаллов, усеявших стены и пол… Каттай слышал про замечательные шкатулки, что выделывали в мастерской под Большим Зубом ученики великого мастера Армара. Обладали ли те шкатулки хоть долей великолепия, которым сверкнула на свету усыпальница Белого Каменотёса?.. Звёзды с тысячами лучей, прихотливо раскиданные по стенам, мерцали всеми цветами от золотистого до пурпурного и зелёного. Если бы некий живописец, взяв кисть, перенёс на картину даже бледное подобие увиденного Каттаем – другие художники, никогда не бывавшие в недрах, тотчас же заклевали бы беднягу, дружно приговорив: «Такого не бывает!» В сиянии каменной радуги дивные самородные колонны сталактитов, сами по себе достойные восхищения, уже казались грубоватыми и простыми – как обычный дроворубный топор, угодивший на один лоток с бусами и перстнями. Однако среди ноздреватых колонн вились и переплетались тонкие хрустальные нити, невесомо дрожавшие в воздухе, готовые рассыпаться не то что от громкого чиха – даже от простого дыхания. Подобные кристаллы не могли существовать по самой природе вещей. И тем не менее это были кристаллы…
