– Может, мы приблизились к поверхности? – с надеждой предположил Гвалиор. – Северный склон Зуба покрыт ледником, и с весны до осени из-под него в самом деле вытекает река!
– Честно говоря, – нахмурился аррант, – я затрудняюсь точно определить, в какую сторону мы движемся…
– На восток, – буркнул венн.
– Откуда ты знаешь?..
Серый Пёс молча пожал плечами: дескать, знаю, и всё. Стали бы ещё допытываться, откуда ему известно, что правая рука – это правая, а левая – левая.
– Снова твой предок помогает тебе?..
Венну послышался в голосе Тиргея оттенок насмешки, и он не стал отвечать. Наклонный ход то сужался, то расширялся, вода с грохотом мчалась по нагромождениям каменных глыб, потом растекалась озерцами. Иногда эти озерца удавалось обойти, иногда же приходилось одолевать вплавь. Тогда походники в очередной раз стаскивали одежду, сворачивали её в тугие узлы и старались не вымочить.
– Во имя гарпуна Морского Хозяина, примёрзшего к скале, где умывалась снегом Прекраснейшая!.. Я ведь купался в ледяных озёрах, когда лазал по Карийским горам!.. – лязгая зубами, жаловался Тиргей. – Не иначе, я был тогда гораздо жирней! Или просто моложе. Я что-то не помню, чтобы холод так меня донимал…
Они одолели ещё одно озерцо и прыгали на берегу, стараясь по возможности обсушиться и разогнать кровь. Из двух фонариков теперь горел только один: масло следовало беречь. Крохотное пламя освещало низкие неровные своды и тугую струю воды, уходившую из озера вниз. Там, внизу, слышался рёв и смутно белело облако клокочущей пены, в которую, дробясь о камни, превращался поток. Дальше царила осязаемо плотная – хоть ножом режь – стылая темнота.
– На-ка, пожуй… – Венн протянул трясущемуся Тиргею ломтик жирной рыбы, вынутый из мешка. Исподничих собирали в поход люди, очень хорошо знавшие, какая пища лучше всего восстанавливает иссякающее под кожей тепло.
– А тебе? – забеспокоился аррант. – Поешь сам!
Серый Пёс мотнул головой.
– Я когда-то на всю жизнь рыбы наелся…
Гвалиор молча нахмурился. Он-то знал, о какой рыбе говорил бывший мальчишка-тележник с рудничных отвалов. Ему вдруг стало совестно своего сытого тела, он подумал, что костлявого Пса холод наверняка пробирал гораздо сильнее, чем его самого. А венн спросил Тиргея:
– Таркиму дали за тебя цену, поскольку ты много знаешь о горах и каменьях. Как вышло, что ты оказался здесь?
Аррант, дожёвывая рыбу, влез онемевшими ногами в штаны.
– Как раз в каменьях, друг мой, если ты имеешь в виду самоцветы, я разбираюсь не особенно хорошо. Я больше посвящал свои занятия измерениям и счислению, потребному, дабы прокладывать ходы под землёй…
