Он нетерпеливо отмахнулся серебряной кистью.
– Мне не нравится, когда меня величают этим титулом. Ты говорила о трупах – это имя заставляет меня чувствовать себя мертвецом, вернувшимся к жизни. И когда ты называешь меня Властителем Кургана, я чувствую запах плесени от своей истлевшей одежды.
– Другие легенды гласят, что ты пьешь кровь. И в темные времена этот курган был местом жертвоприношений.
– Мне не нравится вкус крови.
У Корума улучшилось настроение. Жар сражения с собаками Кереноса помог избавиться от мрачных мыслей.
Он протянул здоровую руку к лицу Медб и провел ею по губам, шее и плечам девушки.
Они бросились друг другу в объятия, и принц заплакал от счастья.
Они целовались. Они предавались любви рядом с развалинами замка Эрорн, и волны внизу гулко бились о скалы. А потом они лежали под последними лучами солнца, глядя на море.
– Прислушайся. – Медб вскинула голову, и пряди волос упали ей на лицо.
Он услышал. Он услышал это незадолго до того, как она обратила его внимание, но он не хотел это слышать.
– Арфа, – сказала Медб. – Какая приятная музыка. Сколько в ней печали и нежности, в этой музыке. Ты слышишь ее?
– Да.
– Какая она знакомая…
– Может, ты слышала ее утром, перед нападением? – неохотно и рассеянно сказал он.
– Может быть. И в роще у кургана.
– Я знал ее… еще до того, как твой народ в первый раз воззвал ко мне.
– Кто этот арфист? И что это за музыка?
Корум глядел через провал на рухнувшую башню – все, что осталось от замка Эрорн. Даже ему казалось, что она не может быть творением рук смертных. А может, ее создали море и ветер и память подводит его?
Он испугался.
Теперь и Медб смотрела на башню.
– Вот оттуда и звучит музыка, – сказал он. – Арфист играет музыку времени.
Глава четвертая
Мир становится белым
Корум отправился в дорогу в меховом облачении.
Поверх своей одежды он накинул плащ из белого меха с большим капюшоном, прикрывавшим шлем, – плащ был сшит из мягкого зимнего наряда куницы. Даже лошадь получила попону из оленьей шкуры, отороченную мехом и расшитую сценами героического прошлого. Коруму вручили сапоги на меху, перчатки из оленьей шкуры, тоже вышитые, высокое седло с седельными сумками и мягкие чехлы для лука, копий и боевого топора. Одну из перчаток он натянул на серебряную руку, и теперь ничей любопытный взгляд не мог его опознать. Он поцеловал Медб и помахал людям Каэр Малода, которые провожали его за стены крепости серьезными, полными надежды взглядами. На прощание он удостоился поцелуя в лоб от короля Маннаха.
