— О нет.
— Чего уж там нет.
— Я вырос в Бронксе.
— Шутите. Смотрите-ка. Снова лес. В точности как вы сказали.
— А на кладбище имеется озеро с утками.
— Шутите.
Вьющейся по лесу дорогой кортеж взбирается по холму. Лишенный цепей серый лимузин оскальзывается на льду. Сзади идут еще две машины. Белые клубы выхлопных газов вырываются из-под катафалка. В котором Элен и я, в котором мы ожидали на перекрестках зеленого света. Посреди моего родного, романтического Бронкса. Я был мальчишкой только что из Бруклина, новичком в этих местах, оказавшимся вдруг на улице. Подружился с пареньком по имени Билли, у которого только что умерла мать. Он все упрашивал меня. Опробовать боксерские перчатки, которые ему подарили на Рождество. Его отец, сидя в последнем ряду, наблюдал, как мы скачем по рингу. Я думал, горе не позволит ему драться по-настоящему, а он отмутузил меня до икоты.
— Что это там, Корнелиус.
— Последняя станция городской железной дороги.
— А вон, где «Викки» написано, бар?
— Да.
Миссис Соурпюсс достает из черной блестящей сумочки новенькую, еще хрустящую десятидолларовую бумажку. Приподняв брови, берет микрофон и приказывает Глену затормозить. Катафалк едет дальше, пересекая широкую авеню, две машины следуют за ним. Человек в серой форме знаком велит им остановиться сразу за воротами.
— Корнелиус, голубчик, окажите великую милость, купите мне бутылку виски.
— Разумеется, конечно. Какой-нибудь определенный сорт.
— Канадского.
Вступаю под крышу населенного призраками строения. Сколько раз я сходил здесь с поезда или садился в него, в самом конце линии — или в начале, если вы направляетесь в город. Бармен с засученными рукавами. Коммивояжеры, сгорбившиеся в круглом баре над выпивкой. Звон бубенцов из музыкального автомата, сани мчатся по снегу. Кто-то из посетителей говорит, вот что нам и вправду понадобится, если через час эта штука не кончится.
Снаружи снег повалил еще гуще. Провисшие телефонные провода над уходящей на север аллее. Черная высокая железная изгородь по другую сторону улицы. А за ней кровли громадных мраморных мавзолеев. Есть и гранитные, серые. Ели, заиндивевшие клены, дубы и буки. Вся смерть, какая там есть, надежно укрыта. Холодно, бело, одиноко. Миссис Соурпюсс открывает стеклянный шкафчик.
— Выпейте немного, Корнелиус, нас ожидает зверский холод.
— Нет, спасибо. Не могу, пока я на службе.
— Вы называете это службой.
— Нет.
— Ну так глотните немного.
— Я думаю, все же не стоит.
