— Мистер Вайн.
— Называйте меня Кларенсом, через "а". Приемные родители дали мне имя Тобиас, но при крещении я был наречен Кларенсом. Извините, я на минутку отвлекусь, забыл предупредить мисс Мускус о произведенных мной изменениях в музыкальной программе. Мисс Мускус, я счел, что семье Рикардо, четвертый покой, подойдет нечто более энергичное, но, думается, сейчас, перед закрытием гроба, музыку следует немного замедлить. О'кей. Спасибо. Вот вам пример решения, требующего деликатности, мистер Кристиан, и такие решения приходится принимать постоянно. Я питаю уверенность, что на вас можно возложить ответственность подобного рода.
— Мистер Вайн, я бы не взялся решать, какая мелодия пригодна для каких похорон.
— Пожалуйста, называйте меня, если можете, Кларенсом. Мне бы это было приятно.
— Пока я не оплатил мой счет, мне было бы удобнее называть вас мистером Вайном.
— Что ж, если таковы ваши чувства, будь по-вашему.
Глаза Вайна мерцают в мягком желтоватом свете лампы. Палец подталкивает вверх и вниз переключатель внутренней связи. Трепет далекой торжественной музыки. Опрятный маленький узел черного галстука плотно впаян в тугой воротничок. Сильная красноватая шея, которую он поворачивает и скручивает. Я стал бы лицом его заведения. Подпрыгивающим и хлопающим в ладоши на холоде. Ободряя клиентов. Сюда, ребята. К мистеру Вайну. Знает скорбь как свои пять пальцев. На пару выйдет дешевле. Его губная помада пойдет вам куда больше той, которой вы мазались до сих пор. Вы себе лежите в гробу, а муж прям оторваться от ваших губ не может. Сюда, ребята, сюда. Со мной случилось то же, что с Вайном, правда, я свою жену не бальзамировал и повстречался с ней не в аптеке. Какие крохотные у него ступни. Он выглядит куда более крупным, чем есть на самом деле. Человеком, повелевающим армиями и кораблями. И побеждающим в битвах. Глазея между тем на женские губы. Каковым манером он теперь и достигает оргазма.
— Вы что-то призадумались, мистер Кристиан.
— Просто любуюсь вашими зелеными шторами.
— Я никогда не впускаю сюда дневного света. Это подталкивает мой разум к дальним скитаниям. Я ведь техасец, скитания у меня в крови. Что за прекрасное слово, не правда ли. Техасец.
— Да.
— Мир полон прекрасного. Сегодня ранним утром я пытался заставить этих сукиных детей убрать машину с моей грузовой площадки. И мимо прошли три девушки. Они направлялись в привилегированную частную школу, расположенную чуть дальше в этом же квартале. Молодые грациозные девушки. Что-то их рассмешило. Это было прекрасное зрелище. Они не сознавали своей грации. Девушки из хороших домов в верхней части Ист-Сайда, они приезжают в этот район железной дорогой. А прямо в тени под ее эстакадой лежат люди, потерпевшие крах. Мужчины, которые могли быть такими же, как отцы этих девушек. Много зарабатывать, нести груз огромной ответственности. А теперь они не зарабатывают ничего. Я хоронил одного из них. Он все попрошайничал на углу. Я иногда и сам приезжаю по железной дороге. И я, бывало, подавал ему четвертак. Всего год назад он был вице-президентом компании на Уолл-стрит. Но заглянув в самую глубину его глаз, можно было увидеть, что он родом из Мичигана — просто несчастный ребенок, затерявшийся в огромном городе. Его супруга с детишками и поныне живет в Форест-Хиллс, в Куинсе, хороший просторный дом сельской архитектуры. И знаете, никто из них не явился на похороны. Сказали, если придется, они в состоянии доказать, что не знают, кто он такой. Вот вам человеческая низость, омерзительная до тошноты. Но я все еще не утратил веры в природу человека. Встречаются люди, подобные им. А встречаются и подобные вам. Люди высоких достоинств. Для определения которых мне довольно просто назвать вас джентльменом.
