В доме царила тишина. Содержатели отправились домой, в менее приятную компанию. Содержанки спали, и в их хорошеньких головках метались видения роскошных подарков.
Мы поднимались медленно и осторожно. В прошлый раз путь освещали лампы на лестницах, но сейчас мы шли в полной темноте. Скорее всего лампы погасил смотритель.
Мы добрались до двери Джилл. Я прислушался. Ничего. Я толкнул дверь. Она распахнулась, как и положено, бесшумно. Я сунул голову внутрь.
Все лампы, кроме двух, выгорели, но и те недолго оставались с нами. Я не увидел ни единого свидетельства, что кто-то побывал здесь после нас.
– Посмотри, не удастся ли тебе найти немного масла, – сказал я Майе.
Пока она занималась поисками, я проверил трупы. Они никуда не делись.
Майя заправила лампы.
– Я пока обшарю квартиру. Эти парни что-то искали, но не нашли.
– Откуда ты знаешь? – Она подожгла фитиль.
– При них ничего не было, когда мы их обнаружили. А мы насчитали всех. Так что либо эта штуковина здесь, либо ее здесь не было с самого начала. – Так я по крайней мере думал. Надеялся.
– О!
– Я начну с этой комнаты, чтобы мы могли потушить свет. Пригляди за улицей. Если кто-нибудь появится, свистнешь.
Я устроил в комнате настоящий погром. Джилл рассвирепеет, если узнает. Я ей ничего не скажу. Пусть думает на нехороших мальчиков.
Я ломал мебель в поисках тайников. Но не нашел даже клопиного гнезда. И Майя никого не увидела на улице.
– Встань подальше от окна, чтобы луна не светила на лицо. – Я вспомнил слова Майи о лице, которое она видела в окне предположительно пустой квартиры. Возможно, туда тоже стоит заглянуть.
– Ладно.
– Устала? – определил я по голосу.
– Да.
– Я постараюсь побыстрей.
– Можешь не беспокоиться. Я не засну.
Я на это надеялся. Мне не нужны сюрпризы, вроде того, что поджидал Шныря.
Я принялся за прихожую. Единственное, что мне удалось обнаружить, – это патологическую неспособность Джилл расстаться со своим добром. Барахольщики бывают двух типов – сентиментальные, которые хранят все ради преданности прошлому, и бывшие бедняки, которые цепляются за свой хлам как за охранную грамоту против призрака нищеты. Я отнес Джилл к последним.
После прихожей я перешел на кухню. Здесь я узнал, что Джилл не ела дома. Больше того, по мере продвижения по квартире, несмотря на кучу барахла в прихожей, у меня крепло подозрение, что Джилл на самом деле и не жила здесь, а просто хранила свое добро и с кем-то встречалась.
Я тянул с обыском спальни, пока не потерпел поражение во всех жилых помещениях. Мне не хотелось перешагивать через Шныря. Это лишний раз напоминало, что для ребят вроде нас жизнь – чистая лотерея. Такие мысли не располагают к усердию в работе.
