– Затем, – грубо и нагло ответил мерзавец. А потом добавил, немного подобрев: – Конкретно сейчас я тут затем, чтобы вынести тебе благодарность.
– За что? – удивился я.
– За устроенный в общественном месте взрыв. Неплохо у тебя получилось. Для первого раза.
Я ошарашенно посмотрел на горящую груду железа. К месту происшествия уже съехались пожарные, неотложки и мусоровозы. Суетились спасатели.
– Эй, погоди, – запротестовал я. – Это же не я. Я совсем не то…
– Какая разница – то или не то. Главное, факт налицо. Так что благодарность ты заработал честно. И запомни: террорист рождается для того, чтобы выполнить свое назначение. Уяснил? Ну покедова. Некогда мне тут с тобой базары разбазаривать.
Мерзавец снова гнусно хихикнул и заткнулся.
Я опять покрутил головой по сторонам, но ничего не обнаружил. Потом засунул бутылки за пояс штанов и, массируя руку, зашагал прочь, удрученный мыслями еще больше, чем когда обдумывал задание Жилетки.
Мне вдруг отчетливо-зримо представился заколдованный круг, прочерченный бессмысленно-идиотскими «сближеньями», которых в последнее время было многовато для меня одного. Вездесущие гусеницы, джокеры, террористы сыпались как из рога изобилия. Ими, точно ржавыми кольями, ощерился колдовской круг, и у меня не было ни единого шанса пролезть через этот частокол.
Потом видение круга исчезло, и я тотчас забыл о нем.
А когда я доставил водку к шаманам, стало и вовсе не до странных мыслей. Входное посвящение, которое я получил в тот день, выглядело как натуральная пьянка – очень серьезная, методичная, до умопомрачения. Меня по молодости и неопытности развезло после первого же стакана, и все дальнейшее происходило и воспринималось мной в сиреневом тумане. Не помню, в какой момент к нам с Жилеткой присоединились еще двое. Бутылок на столе прибавилось, а свободного места на кухоньке не осталось совсем. Жилетка, тоже надравшись, как свинья, начал что-то обстоятельно втолковывать мне до странности трезвым голосом. Иногда его поправляли или дополняли те двое, а потом спрашивали меня, согласен ли я принять обличье зверя, чтобы освободить свое сознание для приятия знания и истинной силы. Я кивал им в ответ и говорил, что заранее согласен на все и совершенно излишне меня об этом спрашивать. А они отвечали, что таков ритуал и нарушать его не полагается, иначе посвящение будет недействительным. Потом мне снова что-то втюхивал Жилетка, и я, слушая его, дивился тому, как просты и вместе с тем сногсшибательно, потрясающе, красиво мудры его слова. В какой-то момент (наверное, уже после третьего стакана) мне показалось, что словами этими Жилетка может и испепелять, и осенять благодатью, и как только я осознал это, тут же получил столом по физиономии. Никакое знание не дается даром, – была последняя моя мысль в день получения мной входного посвящения.
