Последнюю фразу Мишаня произнес полупрезрительным-полусмиренным тоном. Он и вправду считал себя гением и полагал, что гениальность доступна каждому, потому что все гениальное просто. Мишаня был убежден в том, что этот мир по ошибке устроен чересчур сложно и нуждается в упрощении своих схем. «Во мне происходит разложение мира», – без всякого хвастовства говорил он и предлагал всем заняться тем же – разложением мира на элементарные составляющие – цвет, звук, запах, контур. Сидя рядом с ним, я точно знал, что он видит меня сочетанием ярких цветовых пятен, а если к пятнам примешивалось что-то постороннее или наоборот, во мне не хватало нужных ему для общения со мной цветов, он медленно разжевывал половинку марки и ненадолго замирал, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Когда же мир окончательно упроститься, произойдет, по его словам, явление мессии. Будет ли мессия явлен всем или кому-то одному, Мишаня не уточнял, но из того, как он говорил о себе и своей гениальности, я заключал, что мессия явится именно ему.
– Так говоришь, стремный флэт? – помолчав, переспросил я, чувствуя, что Мишане продолжать этот разговор не очень-то хочется.
– Ну, – лаконично бросил Мишаня и через полминуты продолжил: – Но название у них – зашибись. «Следопыты астрала». Типа кислотные бойскауты.
– Следопыты? А чего ищут?
– Понятно чего. Того же, что и все. Только на самом деле, – Мишаня прищурил глаза, как обычно имевшие мечтательно-отрешенное выражение, – ничего они не ищут.
– А что делают?
– Они уже все свое нашли. Я так думаю, есть разные пути к этому, но когда ты встал на один из них, ты уже все нашел, все, что можно было. А дальше оно само уже тебя ищет.
– Оно – кто? – с замиранием сердца спросил я.
– Оно самое, кто ж еще, – ответил Мишаня и надолго замолчал, закрыв глаза и подняв лицо кверху, как будто решил позагорать на невидимом солнце.
Я понял, что больше не дождусь от него ни слова, и начал высматривать в дрыгающейся толпе аккуратных мальчиков с папочками в руках. Но их еще не было. Они приходили где-то уже после часа ночи, когда спадала первая волна общего экстаза и появлялась необходимость в стимуляторах. Выдержать ночной танцмарафон без кислоты или таблеток было почти невозможно, да к тому же их отсутствие лишало это действо и смысла, и приятности.
Мишаня внезапно очнулся от своего транса и сказал:
– Брахмана тамошнего Лоцманом звать. Ехать надо на третьем трамвае. Скажешь, что ты от Джокера, понял?
