Послышался тонкий голос, не мужской, но и не женственный:
– Альберто... Черт... Ты что вытворяешь?
– Бобби, у меня здесь Холлис Генри из «Кёфью».
– Ну, знаешь...
Обладатель тонкого голоса явно лишился дара речи.
– Простите, – вмешалась артистка, возвращая Корралесу шлем с козырьком. – Не хотела причинять беспокойства. Просто Альберто знакомил меня со своим искусством, рассказывал, как важно твое участие, вот я и...
Зеленая дверь загрохотала, приотворяясь на пару дюймов. В щели показались белокурая челка и небесно-голубой глаз. Зрелище, может, и забавное, детский сад какой-то, но журналистка испугалась.
– Холлис Генри, – проговорил Чомбо уже нормальным, мужским голосом, и голова показалась уже целиком.
Подобно Инчмэйлу, Бобби обладал архаическим носом настоящего рокера. Это был типичный рубильник в стиле Тауншенда и Муна[42] – из тех, что раздражали Холлис только в мужчинах, не ставших музыкантами, поскольку выглядели (жуткий бред, конечно) чем-то показным. Словно люди по собственной прихоти отращивали носы, желая смахивать на рокеров. Но самое ужасное, все они – дипломированные бухгалтеры, рентгенологи, кто там еще, – вышагивая по Масвел-хилл[43] или Денмарк-стрит[44], как один, развевали длинными челками – просто обязательным приложением к солидному шнобелю. А может, все дело в парикмахерах? Либо, рассуждала бывшая вокалистка, представители этой профессии, едва увидев роковый меганос, бросались делать стрижку в полном соответствии с исторической традицией либо повиновались глубинным, чисто парикмахерским инстинктам, которые непременно диктовали закрыть глаза клиента косой тяжелой челкой из тривиального чувства гармонии.
Впрочем, невыразительный подбородок Чомбо действительно требовал некоего противовеса.
– Привет, – сказала Холлис и первой сунула руку для приветствия.
Она потрясла холодную безвольную ладонь, которая будто мечтала вырваться на волю и оказаться где-нибудь подальше.
– Не ждал, – отвечал Бобби, приоткрывая дверь еще на пару дюймов.
«Звезда» проскользнула в щель, обогнула растревоженного хозяина – и неожиданно увидела перед собой огромные просторы. Сразу же пришли на ум олимпийские бассейны и крытые теннисные корты. Вдобавок освещение здесь – по крайней мере полусферы из граненого технического стекла, подвешенные на перекладинах в центральной части, – точно так же било в глаза.
Бетонный пол когда-то был выкрашен и со временем приобрел приятный серый оттенок. Подобные помещения напоминали Холлис площадки для декораций и реквизита либо для съемок сцен второстепенной значимости. А вот для чего предназначалось это, очевидно, гигантское сооружение, трудно было определить на глаз. Серый пол покрывала сетка из квадратов с двухметровыми сторонами, размашисто нанесенная при помощи белого порошка – скорее всего из распылителя, какими пользуются на стадионах. Кстати, у дальней стены стоял одноколесный хоппер
