Друсс ел медленно, с наслаждением пережевывая грубого помола хлеб. Хорош был и сыр – мягкий и пряный. Друсс отказался от своей первоначальной мысли – указать Оррину на недостатки Дроса, на безразличие и расхлябанность. Человек должен знать свой предел. Если он заходит за него, натура может сыграть с ним жестокую шутку. Оррину вовсе не следовало принимать звание гана, но в мирное время он с легкостью сошел бы за такового. А теперь он словно деревянная лошадка в атакующем строю.
– Вы, должно быть, вконец измучились, – сказал Друсс.
– Что?
– Измучились вконец. Тут ведь работы столько, что не всякому под силу. Снабжение, учения, караулы, обдумывание военных действий. Вы, наверное, уже на пределе.
– Да, это утомительно. – Оррин с явным облегчением вытер пот со лба. – Немногие понимают, как трудно приходится командующему. Настоящий кошмар. Выпьете чего-нибудь?
– Нет, благодарю. Быть может, вам станет легче, если я сниму часть бремени с ваших плеч?
– Каким образом? Уж не хотите ли вы, чтобы я покинул свой пост?
– Великий Миссаэль, нет! – с чувством ответил Друсс. – Я в этом случае пропал бы. Нет, я совсем не это имел в виду. Но времени остается мало, и никто не вправе требовать, чтобы вы несли эту ношу один. Я предлагаю вам передать мне всю ответственность за обучение солдат и оборону. Нужно будет замуровать все проходы за воротами и нарядить рабочие команды для сноса домов между четвертой и шестой стенами.
– Замуровать проходы? Снести дома? Я не понимаю. Все дома находятся в частном владении. В городе начнется бунт.
– В самом деле? – вежливо спросил Друсс. – Тем больше для вас резона возложить ответственность за это на пришельца извне. Эти ходы за воротами были устроены для того, чтобы небольшой арьергард мог сдерживать там большие вражеские силы, пока защитники не отойдут к следующей стене. Я же предлагаю снести дома между четвертой и шестой стенами, а обломками завалить ходы. Ульрик потеряет многих воинов, чтобы взять ворота, – и ничего в итоге не добьется.
– Но зачем же ломать дома? Щебень можно возить и с юга, с перевала.
– У нас нет убойной земли. Нужно вернуться к первоначальному плану Дроса. Когда люди Ульрика прорвутся за первую стену, пусть все лучники, сколько их будет в Дросе, осыплют их стрелами. Пусть каждая пядь открытой земли будет устлана телами надиров. Их в пятьдесят раз больше, чем нас, – надо же как-то уравнять силы.
Оррин закусил губу и потер подбородок, лихорадочно обдумывая сказанное. Седобородый воин спокойно сидел перед ним. Услышав о его приходе, Оррин приготовился к тому, что его, командующего, разжалуют и с позором отправят обратно в Дренан. А ему предлагают новую жизнь. Ему самому следовало позаботиться о сносе домов и засыпке проходов – Оррин знал, что следовало бы, как знал и то, что не создан быть ганом. С этой истиной трудно было смириться.
