Петреску сухо кивнул.
— Я еду в Одессу со специальным поручением генерала Зонтага. Он разрешил мне захватить с собой фрейлейн и доставить ее к сестре… Ну, собирайся! — прибавил он по-русски, обращаясь к Тоне.
— Пусть будет так, — сказал Фолькенец, тщательно оглядывая карту. — Надеюсь, фрейлейн, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах. — И он проводил обоих до двери со сдержанной улыбкой.
— До свидания, господин Фолькенец. — Петреску крепко пожал ему руку. — Я тоже верю, что мы увидимся.
У штаба Петреску ожидала машина. Он сам сел за руль и приказал Тоне сесть рядом.
Когда они отъехали, он повернул к ней разъяренное лицо.
— Ты дура! Ты знаешь, кто такой Фолькенец? Вежливо улыбаясь, он повесит да еще будет тянуть за ноги! Твоя болтовня могла погубить нас обоих. Зачем ты ему лгала?..
— Я говорила правду.
Он притормозил машину.
— Слушай! Вот, возьми, — он сунул ей в руку смятую пачку денег. Острый взгляд его темных глаз словно проник в глубину ее мыслей. — Услуга за услугу! Это то, что ты украла. Тебя больше не потревожат, если будешь вести себя умно.
Путь не близкий и трудный занял много времени. Вокруг кружились поля с отметинами войны, и, казалось, дороге не будет конца. Им даже пришлось заночевать в полуразрушенной деревне и снова отправиться в путь на рассвете. Наконец показались сожженные остовы домов окраины Одессы.
Петреску деловито осведомился:
— Кто твоя сестра?
— Учительница музыки.
— Сколько ей лет?
— Двадцать три.
— Красивая?
— По-моему, да.
— Где живет?
— Пушкинская, двадцать семь. Но не знаю, жива ли она.
— Знаю эту улицу. Рядом отель. Будем надеяться, что жива.
Тоня прижалась в угол машины и никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, мысли путались. Она думала то о сестре, то о Петреску, то о Егорове. Кем стала Катя? Как они встретятся, если действительно встретятся? Найдут ли пути друг к другу?.. А Петреску? Ох, надо все-таки с ним поосторожнее…
Вывески!.. Вывески!.. «Торговля фруктами В. Боровикова», «Ресторан «Модерн». Совсем как в кино!
Дерибасовская… Немецкие офицеры в тщательно подогнанных шинелях и женщины, которые стараются забыть о войне. А между тем война рядом с ними — вот она в этой забрызганной грязью штабной машине, которую ведет красивый румынский офицер! Улыбаясь, он машет кому-то рукой, а маленькая девушка рядом с ним пытливо и тревожно всматривается в ветровое стекло, словно стараясь разглядеть свое неясное будущее.
У дома двадцать семь Петреску остановил машину.
