Прежде чем доставить Тоню сюда, ее напоили крепким кофе. Какой-то офицер с железным крестом на груди долго тряс ее руку.
— О фрейлейн, — говорил он, — вы спасли моего друга! О вашем подвиге мы сообщим в Берлин. — Потом нагнулся к ней и, подмигнув, игриво спросил: — Вы, конечно, в него влюблены? Скажу по секрету, он холостяк!
Полковник не позволял себе подобных вольностей. Он держал себя так, словно побуждения, которые толкнули ее на этот крайне рискованный поступок, были ему вполне понятны и не требовали объяснений. Но зато интересовался расположением штаба, фамилиями офицеров и генералов.
Тоня сказала, что она из медсанбата, который только недавно переведен на новый участок, и потому многих еще не знает. Однако назвала все же две-три истинные фамилии офицеров, которые разрешил ей назвать Савицкий. Назвала и место, где находился под арестом Петреску. Это была полуразрушенная, покинутая жителями деревня, в которой месяца полтора назад проходили жестокие бои. Деревня находилась километрах в семи от штаба, и Петреску, вряд ли помнивший, какими ночными дорогами прошел весь путь, не смог, рассматривая карту, доказать, что она говорит неправду. Кто его допрашивал? Тоня не знает, ведь она медсестра. В этой деревне, уточнила она, разместился штаб дивизии.
Пока она говорила, полковник внимательно рассматривал лежавшую перед ним на столе карту, что-то на ней отмечал остро отточенным карандашом.
— А вы очень хорошо говорите по-немецки! — вдруг сказал он. — Почти как немка. Где вы учились?
— В Одессе. У нас ведь там есть целая немецкая колония, и моей домашней воспитательницей с самого детства была одна немка.
— Да, Петреску мне об этом говорил. Он вообще восхищен вами! — Глаза его смотрели вниз, на карту, он что-то прикидывал в уме. — Скажите, фрейлейн, вы могли бы прочертить путь, каким шли к линии фронта?
Тоня смутилась.
— Я никогда не пользовалась картой.
— И все же попробуйте.
Офицер перевернул карту и склонился над ней с другой стороны стола, вложив в руку Тони свой карандаш.
— Итак, сначала давайте найдем точку, от которой вы начали путь.
Карта была трофейная, над каждым русским названием каллиграфическим почерком от руки был сделан немецкий перевод.
Тоня сразу нашла нужное название, но долго водила карандашом вокруг да около, пока наконец не уперлась грифелем в маленькую черную точку.
— Зеер гут! — улыбнулся полковник. — Теперь шагаем к фронту.
Морщины вокруг его рта сложились в добрую улыбку. Он внимательно следил за тем, как она прочерчивает путь.
