— Я имел в виду то же самое, капитан, — заметил Гауптманн.
Подошел Дюмулен и, вслед за ним, Боссе — ни один из них не хотел, чтобы его коллега остался один на один с британским капитаном хоть на минуту. Инстинкт тактика пришел на помощь Хорнблауэру: наилучшей защитой будет отчаянное наступление.
Он резко повернулся к Гауптманну:
— Могу я узнать, сэр, каким образом вы можете являться консульским агентом Его Величества в порту, нейтральность которого весьма сомнительна?
— Это необходимо для выдачи лицензий на торговлю.
— И вы аккредитованы при шведском правительстве Его Величеством?
— Не совсем, сэр. Я аккредитован Его Баварским Величеством.
— Его Баварским Величеством?
— Я являюсь подданным Его Баварского Величества.
— Который находится в состоянии войны с Его Британским Величеством, — закончил Хорнблауэр раздраженно.
Весь этот узел неразрешимых политических проблем на Балтийском море, все эти местечковые нейтралитеты, перемешанные с откровенной враждебностью — Хорнблауэр выслушивал аргументы, которые высказывал каждый из его собеседников и пытался вникнуть в их суть до тех пор, пока не почувствовал, что больше не может этого выносить — его нетерпение росло по мере того, как росла настойчивость его беспокойных гостей.
— Джентльмены, пока я не могу сообщить вам свое окончательное решение, — наконец сказал Хорнблауэр, — мне необходимо обдумать полученную от вас информацию. Барон Боссе, насколько я понимаю, как представитель генерал-губернатора, вы можете рассчитывать на семнадцатипушечный салют при сходе с этого корабля?
Отзвуки салюта эхом разносились над желто-зеленой водой по мере того, как официальные лица покидали «Несравненный». Семнадцать выстрелов для барона Боссе, одиннадцать для Дюмулена. Гауптманн, как скромный консульский агент, был удостоен всего пяти пушечных выстрелов — минимальные почести, предусмотренные военно-морским церемониалом. Хорнблауэр стоял, подняв руку к треуголке, пока Гауптманн не спустился в шлюпку, после чего вновь окунулся в кипучую деятельность.
— Сигнал для капитанов «Мотылька», «Гарви» и «Клэма» — прибыть на борт, — резко приказал он.
Оба бомбардирских судна и тендер находились сейчас на дистанции прямой видимости, оставалось еще три часа светлого времени суток, а мачты французского капера по-прежнему выглядывали из-за песчаных дюн Хидденсо, как будто нарочно поддразнивая его.
