Дядюшка не докучал мне болтовней. Окончив шить, я уже знала, что сделаю дальше. Я буду поступать по-своему и не спрошу у него ни совета, ни, тем паче, милости. Если он и вправду властен надо мной, пускай осуществит свою власть, - но, помнится, кто-то говорил вчера, что мой отец ему не достался, так с чего покорствовать мне?
Открыв ларец, я высыпала украшения на стол и разворошила их, как песок. Непросто было отыскать нужное в этой сверкающей груде. Но не померещились же они… Вот. Крошечные коралловые сережки, сцепленные вместе; слишком дешевая вещь, чтобы дарить ее вместе с жемчугом и золотом.
– Угадала, - желчно заметил Дядюшка. - Эти - не от Иоганна, их подарила ей мать. Но Гретхен сняла и их тоже, когда ее ославили гулящей, потому они здесь. Возьми - если, конечно, они не осквернены прикосновением золота.
– Благодарю.
Возможно, мне не следовало этого делать, но я не могла удержаться. Да будет всем известно, что у меня была мать и я люблю ее. Если большего я не могу сделать, стану о ней помнить и носить серьги, которые сняла гулящая, вот и все.
– А меня ты тоже будешь вспоминать? - вкрадчиво спросил Дядюшка. - Я подразумеваю колечко у тебя на пальце.
Колечко? Я поднесла его к свече. Тонкое, но по сочному блеску похоже, что серебряное. Сделано в виде то ли ветки, то ли венка: мелкие листочки наподобие чешуи прилегают к стеблю и стрельчатой розеткой обрамляют черную жемчужину, диковинный плод, наклоненный наружу.
– Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, - пояснил Дядюшка. - Ты хочешь уйти, и ты сейчас уйдешь. Но ты возьмешь это кольцо.
– Не стоит, - сказала я и бережно положила кольцо на стол, к другим украшениям. Положила? Но оно снова было у меня на пальце. Дядюшка хитро улыбнулся.
– От этого подарка не так-то просто отказаться, Мария. А назначение его в том, чтобы напоминать тебе о добром Дядюшке. Когда же в своих странствиях ты соскучишься обо мне, сними его, переверни жемчужиной к себе и снова надень. Я не буду мешкать.
– Простите, Дядюшка, - я вежливо поклонилась ему. - Я не хочу больше вас видеть.
– «Хочешь иль нет - один ответ, тебе от меня спасенья нет», - с той же мерзкой улыбкой пропел он. Видно, не нашлось ничего поумнее лубочного стишка, чтобы уязвить меня на прощание?! - «С сердцем отчаянным - стал неприкаянным…» Накинь, ночь прохладна. - Он заботливо окутал мои плечи тем самым черным шерстяным покрывалом. - Нет, я не сделаю такой подлости, тебя не схватят с ним как воровку. Но я не хотел бы, чтобы ты простыла этой ночью. Рано или поздно твоя кровь и расписка твоего отца вкупе сделают свое дело. Конец твоего пути предрешен, но, может быть, ты все-таки захочешь выбрать, каким будет самый путь. Я не потребую многого, мне не нужно рабское повиновение, а о том, каким верным другом я могу быть…
