Для писателя закрытие журнала, который являлся единственным источником существования, было двойным ударом - моральным и материальным. Удрученное состояние не помешало ему, однако, дописать "Об изучении истории". Запись от 2-го апреля 1891 года гласит: "Кончил свою большую работу. В последних главах слова лились неудержимо, горячие, убедительные. Порой казалось мне, будто я пишу свое духовное завещание". Закончив статью, которую негде было напечатать, автор увлекся полученным из Польши манускриптом из области истории хасидизма. Погружение в прошлое уводило от тягостных материальных забот и от общественных тревог. Русское еврейство переживало тяжелый период: изгнание евреев из Москвы и погромные настроения в ряде южных городов создавали атмосферу, в которой трудно было сохранять душевное равновесие.
Летом, в приморской деревеньке, пышность южной природы и прогулки с друзьями снова лечили измученную душу. В укромной беседке, где сквозь завитки плюща пробивались горячие блики солнца, на простом сбитом из досок столе писались главы из цикла "История хасидского раскола". Но донимали заботы: семье из пяти душ нелегко было жить на гроши, посылаемые в качестве аванса редактором закрытого журнала. Быстро израсходовано было и скромное пособие от Литературного Фонда, куда безработный писатель обратился с просьбой о помощи. Осенью (87) семья переехала на новую квартиру, неподалеку от прежней. В дневнике от сентября 1891 года мы находим краткую запись:
"Водворился на новой квартире - не знаю для чего: чтобы жить в ней или умирать... Жить нечем".
Спустя несколько месяцев возобновилось издание "Восхода". После шестимесячного перерыва редактор выпустил большой сборник; на первом месте помещена была статья "Об изучении еврейской истории". Одновременно она вышла в Петербурге в виде солидной брошюры. Писатель, проработавший в журналистике около десяти лет, с волнением держал в руках первую свою книжку. Брошюра имела успех. Сдержанный пафос, проникающий каждую ее строчку, заразил многих читателей; в ответ на призыв автора в Петербурге и в Москве образовались кружки, ставившие себе целью собирание материалов по истории восточного еврейства. Петербургский кружок вскоре оформился в Историко-Этнографическую Комиссию при одном из культурно-филантропических обществ; о создании самостоятельного Исторического Общества при тогдашних полицейских условиях нечего было и думать. Окрыленный успехом, С. Дубнов напечатал в "Восходе" обращение к широким кругам еврейства, призывавшее к добровольному сотрудничеству. Вскоре из разных глухих углов стали получаться материалы от неизвестных корреспондентов; историк с волнением прятал их в особый ящик письменного стола - это были кирпичи для фундамента, на котором должно быть воздвигнуто монументальное здание истории евреев в Восточной Европе.
