– А что, Мути-тян и Рюкун больше не вернутся сюда? – спросил булочник вдогонку.
– Хм… Во всяком случае, постоянно они будут жить в Токио.
– Может быть, я и лишнее болтаю… Но ведь вам самому и вашей супруге не по сто же лет отпущено… Словом, берегите себя! Берегите себя…
С таким напутствием хозяин завернул в бумагу две только что вынутые из печи французские булочки и вручил их Ёхэю. Благодатное тепло волной разлилось по закоченевшим рукам. После этой встречи булочник нет-нет да и присылал домой к Ёхэю дочь, всякий раз приносившую старикам свежевыпеченный хлеб.
«Как-то вы поживаете, мои дорогие?
Выпорхнув из родительского гнездышка, мне теперь, хочешь не хочешь, приходится изворачиваться, рассчитывая только на свой тощий кошелек. Услыхав, что где-то идет распродажа сайры, я мчусь туда на велосипеде. Наткнувшись на дешевую листовую капусту, подолгу мерзну в очередях на улице. Однако все эти хлопоты доставляют мне радость. Пусть мы живем бедно, но для меня важнее всего сознание собственной самостоятельности и независимости. Надеюсь, мама поймет меня».
Вот какие письма приходили теперь от Мугино. Родители радовались долгожданному, заслуженному счастью дочери, восхищались трудолюбием и терпением Мугино и в конце концов успокоились за нее. Теперь все их мысли сосредоточились на Рюкити. В доме то и дело что-нибудь напоминало старикам о внуке, вызывая прилив любви и щемящей жалости к малышу. Стоило увидеть какую-нибудь старую игрушку Рюкити – робота, солдатика, бумеранг или пистолет с портупеей, – как в памяти тотчас всплывала сосредоточенная, большеглазая мордашка с плотно стиснутыми губами.
Иногда Ёхэй проходил мимо школы. Заметив его, одноклассники Рюкити всякий раз радостно подпрыгивали, махали Ёхэю руками, громко оповещая:
– Вон пошел дедушка нашего Рю-тяна!
«Не-ет, все-таки надо было добиться, чтобы мальчика оставили с нами!» – с сожалением думал Ёхэй.
Последнее время, готовя уроки, Рюкити часто обращался за помощью к Ёхэю, это как-то еще больше сблизило их. С домашней тетрадью в руках улыбающийся Рюкити появлялся в кабинете деда. Даже если Ёхэй и не бывал особенно занят, он имел обыкновение встречать каждого, кто отваживался нарушить его покой, недовольным вопросительным взглядом. Но это ни капельки не смущало Рюкити, и он преспокойно усаживался за стол напротив Ёхэя.
– Дедуля, не знаю, как пишется иероглиф «песня». Покажи, какой тут порядок черт.
– Что еще за «порядок черт»?!
