- Как картины в вашем музее? - обрадовался Нортон.
- В Российской музее только подлинники, - тоном учителя поправил Эдик. - Как и мои мальчишки.
- Не понимаю.
- Ты с Запада, - с досадой сказал Эдик. - Может, еще раз прогуляешься по нашим залам? Только смотри не глазами коллекционера, а глазами обычного рядового зрителя. В том числе и чиновника из этого самого Министерства культуры.
Нортон предпочел, видимо, сделать это мысленно. Минут пять он сидел и молчал, потом что-то в лице дрогнуло, глаза просветлели:
- В самом деле, я же пожертвую им пятьдесят тысяч. В Российском музее могут висеть только подлинники. Я же куплю копию. И почему бы мне… не покупать у вас копии? В начале Филдса. А потом…
- Ну да, - сказал Эдик. - Мы же торгуем копиями. Направо и налево. Хоть что закупай.
- Я пожертвую Министерству культуры шестьдесят тысяч, - сказал Нортон. - Для российской культуры ничего не жалко. Пусть твои мальчишки растут культурными. Это их мамаша приезжала, кстати? С мужиком?
- Ихняя, только я поначалу не смог ее в этом убедить. Признала только одного. И все время жаловалась, что Жигули ее мужика еле тащатся. Старые Жигули. И одного-то мальчишку навряд ли выдержат. Пришлось покупать им Мерседес за двадцать пять тысяч с иголочки. Она просила еще двадцатку на бензин, тогда и второго могла узнать, но двадцатки не было, а тут еще мужик ейный принялся орать, что машина с иголочки новенькая, а мальчишки шерстью мусорят, еще гадят, да и везти их бесполезно - сбегут на первой же остановке.
- Шерстью? Гадят? - переспросил заинтригованный англичанин.
- Мальчишки идут в комплекте с котом и собакой. Зачем мне кот и собака? Мне чужого не надо. Они мальчишкины.
- Понятно. Такие, конечно, сбегут, - согласился Нортон.
- Да. Стоило посмотреть на их противные ухмылки. Даже кот ухмылялся. Мамаша посмотрела и вспомнила, что квартира у них все равно маленькая, всех не вместит. И уехала с мужиком одна. Так я и не понял - зачем приезжала?
- Наверное, с детьми повидаться, - предположил Нортон. - Мать все-таки. Святое чувство.
- Я так и подумал, - сказал Эдик. Обещала в другой раз забрать всех. И кота. Когда квартира будет побольше.
- Эдик, я ей куплю квартиру, - сказал Нортон. - Только обещай мне никогда не рассказывать о мальчишках.
ГЛАВА 17. Тяжелая рука Интерпола
Мысль о том, что он олигарх, вновь пришла в голову Эдика, когда он возвращался в Москву с аукциона Сотбис, где Российский музей на этот раз выставил на продажу две копии Леонардо да Винчи, пять картин Микеланджело и трех Айвазовских. Более того, Эдик чувствовал себя олигархом, хотя бы потому, что в самолете летел всего вдвоем с американцем Уэстлейком, который и нанял этот роскошный частный самолет для чартерного рейса до Москвы и обратно, чтобы прилететь в Москву на несколько часов раньше, чем ТУ-134, на котором заказан билет Эдику. Эта небольшая хитрость явилась своего рода потерей терпения - Эдику надоела феноменальная жадность Пузырева, грех - решил он - не срубить несколько миллионов, раз случай представился. На аукцион Сотбис не успели попасть три картины - две Джотто и одна Леонардо да Винчи. Эти полотна отреставрированы уже неделю, а их копии, должным образом состаренные, повисли на стенах российского музея. Эдик попросту не успел сочинить им подходящие легенды - чьи, да откуда. Не успел, занят был. Кто из учеников Джотто мог бы написать эти копии? Когда? Да некогда! И Эдик в последний момент отложил картины, хотя вся сопроводительная документация для вывоза за границу была на руках. Американец, едва услышав о "заначке", обещал отвалить десять миллионов долларов хоть сейчас, не глядя, и такая доверчивость убила сомнения. Если веришь людям, то не можешь обманывать их надежд. Хватит Пузырю трех миллионов за эти картины.
