В Лондоне Эдика встретили двое - один из директоров Кристи, сэр Лаверс, седой джентльмен с глазами убийцы, и средних лет, очень живой американец Генри Уэстлейк, одетый несколько небрежно. Его глаза излучали доброжелательность. С некоторым вопросом, впрочем.
В отличие от французского, английским языком Эдик владел весьма неплохо. По крайней мере, мог разобрать некоторые странные интонации, вроде подковырок и намеков, поэтому "наезд" англичанина заметил сразу. Тот "взял быка за рога" после первых же приветственных фраз в аэропорту Хитроу, где их на стоянке ожидал большой серебристый Роллс-ройс, похожий на космическую ракету. Едва "ракета" стартовала, англичанин сухо сказал:
- Странно, что не приехал сам господин Пузырев. Мы вели переговоры с ним. Возможно, вы, как заместитель, не в курсе… и не сможете прояснить некоторой путаницы с вашими картинами. Возможно, произошла… случайная ошибка…
- Да-да, - сказал живо американец, - именно случайная. А каковы ваши полномочия, мистер Поспелов?
- Все, необходимые для торгов, - сухо сказал Эдик. - Сомневаетесь, позвоните моему директору. А насчет ошибки…я и слышать не желаю. Никакой ошибки нет. Российский музей не ошибается, господа. - Эдик глядел вперед, в затылок шофера за стеклянной перегородкой впереди. Англичанин сидел слева от него. Американец - справа. Похоже на перекрестный допрос, но Эдику скрывать нечего, совесть его чиста. Сам факт, что его, одного из многих владельцев выставленных на торги лотов, встречал на представительском Роллс-ройсе один из директоров Кристи - пусть вместе с каким-то американским жуликом - говорил сам за себя.
- Так это не ошибка? - спросил быстро Уэстлейк. Казалось, его припекало сиденье - он вроде как подпрыгивал. - Я правильно понимаю?
- В ы в с е п о н я л и п р а в и л ь н о, - четко и раздельно сказал Эдик, повернул голову и уставился в глаза жулика честным морозным взглядом. - Я лично отправлял картины. Лично. Это копии Ренуара.
- Вы…уверены? - неуверенно спросил англичанин. - То есть, вы абсолютно в этом уверены?
- Конечно. - Заморозив американца, Эдик повернул свой ледяной взор в другую сторону. - Абсолютно уверен. Это копии. Очень хорошие, но копии. Копии потому, что оригиналы висят на стенах Российского музея. Прошу запомнить, господа, в Российском музее висят только оригиналы. А если там висят оригиналы, то у вас - копии. Где тут ошибка? Покажите мне ее.
Воцарилось долгое молчание. Яснее ответить, конечно, можно. А зачем? Они все поняли достаточно ясно. Подобные взгляды Эдик уже видел. У француза Дюбуа. Так смотрят лилипуты, поняв, что ошиблись, поняв, что перед ними - не горе ошибки, а великан. Эдик принялся рассматривать в окно лимузина лондонские пейзажи. Лондон зимой…такой же противный, как мокрая Москва глубокой осенью. Или - такой же прекрасный. Выбор эпитетов Эдика не заботил - не будь в этом городишке знаменитого аукциона, этот Лондон и ноги б его не увидел. И англичане - явно тормоза. Первый же встречный - на тебе, до сих пор тянет уточнения.
