- Вы что? Думаете, что я? - Танька немножко испугалась. Зеленые глазищи часто заморгали и увлажнились. Пальчики вцепились в скамейку.
- Пока… мы ничего не думаем, - сердито сказал Иван. - Тебя просто спрашивают - никому больше про иконы не рассказывала?
- Вы с ума сошли? - Танька ничего не понимала, глядя то на одного, то на другого. Оба стояли перед ней, стараясь сверлить и испепелять. - Я их у деда взяла. Мы вместе взяли.
- А может у тебя знакомый художник, какой есть? - небрежно спросил Иван.
- Ты с ума сошел! - Веснушки на ее лице, казалось размножались на глазах. При всей рыже-кошачьей, ведьминской где-то по загадочности - внешности Танька оставалась дура-дурой, сплошь на эмоциях.
- Ну и Танька, - мрачно сказал Иван. - Всем Танькам Танька. Я тебя отколочу. Вот только разозлюсь. Эдик, стукни меня, а то никак не злится.
- Я тебя стукну, - пообещал Эдик. - А ну, прекращай. Ваши семейные разборки - это одно, а дело - совсем другое. Он шутит, Таня.
- Я тебе отколочу. - Танька неуверенно заулыбалась. - Прикалываешься, да? - Она встала, подняла руки и упала на Ивана. Приняв бросок на грудь, тот закряхтел. - Нет, я тебя должен исколотить. За все хорошее. В кустах где-нибудь. Идем.
Провожая взглядом исчезающую в зелени парочку, Эдик подумал, что у супругов начались проблемы, но это его не касалось. Сев на скамейку, от нечего делать вскрыл вино и тут краем глаза углядел вроде знакомую фигуру. Тот чертов бомж…, ситуация повторялась. Он живет тут, что ли? Бомж Леха, небритый и несчастный, посматривал издали, борясь с противоречивыми желаниями. Конечно, он решил рискнуть. Вино - единственное спасенье от заклятого друга бомжей - похмелья. Приняв одновременно дружелюбный, виноватый и независимый вид, он подошел в пределы слышимости.
- Эдик, честно… менты забрили, едва твою сотку у киска вытащил. Эдик, сотка за мной, отвечаю. - Его лживые глазенки так и бегали.
- Бывает, - согласился Эдик. - Менты, они такие. Присаживайся.
Тратить злость на несчастного бомжа Эдик не собирался. Людям надо верить. Удовольствие это дорогое, и не каждый может его позволить. Но иным путем вообще невозможно получить хоть что-то путевое. Эдика же, к примеру, никто не обвинял во вранье совсем недавно.
Бомж рассказывал какие-то сказки о своей жизни, запивая горе французским сухим вином и заедая апельсинами.
"Счастливый человек, - думал Эдик, глядя в глаза небритого собутыльника, в которых сияла искренняя вера самому себе, - у него все просто. Он очень хороший человек, только ему очень не везет. С такой верой нужно бомжевать. Если ему взбредет в голову, что он очень плохой, и ему еще очень везет, у него появится шанс подняться. Но для этого надо поверить людям. Даже ментам. Вдруг они правы, называя его грязным бомжом и попрошайкой. С бомжом все ясно. Как и с директором Российского музея. Тот уж точно знает, что он очень плохой, и что ему страшно везет. Но он верит людям, значит, с ним можно иметь дело".
