- Не стоит пока о цене, - мрачно сказал Нортон. Его ореховые глаза занавесились пшеничного цвета бровями. - Эдуард, я вам верю. Поймите меня правильно, дело тут не только в вас. Я отдал "Георгия" на экспертизу. Обошлось дороже, чем я вам заплатил за нее, однако… почему-то вызывала подозрение.
- У меня тоже, - сознался Эдик.
- Вот видите. Икона оказалась очень и очень качественным новоделом. Доска, естественно, старая, но левкач… К вам претензий у меня нет, но советую разобраться с этой коллекцией.
Эдик уныло кивнул, думая, что старикан мог и пропустить "мяч в свои ворота", неудивительно. Такое случается со всеми.
- Мало того, - Нортон сказал тихо, - ваша вторая…, "Троица"… -
- Так и знал. Тоже подделка?
- Как сказать. Лики родные, но весь фон и одежда - недавняя работа. Это не то, что я хотел, и не то, что вы продавали. Я не за это платил деньги…Вы же понимаете.
- Вот гадство, - сказал Эдик. Он понимал. Пусть "новоделы" и "деланные" и в спросе, и стоят порой чуть меньше, а то и больше настоящих, однако ни Нортона, ни самого Эдика такие вещи не интересуют.
Встреча проходила в номере гостиницы, где жил Нортон, и Эдик от огорчения выпил банку пива, стоящую на столике. Стало еще горьче. Вера в "Параскеву-Пятницу" усохла. Он взял ее в руки, уже без веры. Теперь он видел, что и она - подделка.
- Пятьсот долларов я дам. - Сказал Нортон. - Если эта настоящая, доплачу потом.
- Давайте тысячу, и не надо никакой доплаты.
- Хорошо. Пусть будет тысяча, - безразлично сказал Нортон. - Надеюсь, в следующий раз… - Он замолк. Обоим и без слов было все ясно.
- Я разберусь, - сказал Эдик, запихивая в карман несчастную тысячу.
Он позвонил молодоженам и вечером сел на знакомую скамейку в скверике. Первым пришел Иван. Узнав новость, он не очень огорчился - и эти тысячи в его глазах выглядели деньгами. В вопросе - кто является источником подделок, он согласился с Эдиком без особых раздумий. Дед? Он профи, спец. Эдик? Иван? - это не обсуждается, знают друг дружку. Танька? Несерьезно. Остается Российский Музей…, точнее, та хитрая гнида, которая там завелась и которая их облапошивает. Иконы отбирались из побывших на реставрации в этом музее - их дед хватиться по какой-то надобности не должен. Но Иван Ради прикола предложил завиноватить Таньку.
Она тут же прибежала - дед припахал ее на домашней работе, задержалась, но успела притащить картонный литр вина, в этот раз французского "Авиньон", и три апельсинчика. Эдик ошандарашил ее новостью - ошандарашилась так, что и вино упало, и апельсинчики раскатились. Вместо денег - предъява.
