часов или жужжание лампы дневного света. Уже совсем стемнело. Она сидела в
кресле, зябко завернувшись в плед, и смотрела, как в темное окно ударяются
крупные снежинки, прилипают к стеклу и медленно сползают вниз. В какой-то
момент Селестина уловила в окне свое отражение - нечеткое, еле намеченное
и потому совершенно неземное в своей красоте, ретушированной от мелких недостатков. Королева ночи в россыпи снежинок...
А в Жюли влюбляется без памяти каждый встречный мужчина - по крайней мере, она свято уверена в этом, а такая уверенность материальнее любой реальности. Но ведь Жюли, при всей своей кокетливости, холодна, как ледышка, и в её прагматичную голову даже не приходит, что можно любить хотя бы этого Алекса, её бестелесного, вечно отсутствующего мужа. Счастливая победительница
Жюли - и её подруга, королева в изгнании на ночном стекле...
Кстати, а как могло возникнуть на окне это отражение? Нужен источник
света.
Селестина выпрямилась, сбросив плед, и резко обернулась.
- Вы одна?
Неясная фигура темнела в дверном проеме. Мятущийся язычок свечи выхватывал колеблющимся кругом дремучий мех шапки, которая своей величиной подавляла лицо. Тот неизвестно откуда взявшийся человек...
- Что вам угодно?
Он держал свечу на уровне груди, левой ладонью прикрывая пламя, но
сейчас выдвинул её вперед.
- А-а... Простите меня, я ошибся. Вы, насколько я понимаю, мадемуазель Тина, подруга мадам Жюли? Еще раз простите, - но он не уходил, и Селестина, лихорадочно нашарив на стене выключатель, щелкнула им несколько
раз. Свет не зажегся.
- Разве вы ещё не знаете? - прокомментировал вошедший. - На линии
авария, уже полтора часа как нет ни света, ни связи, ни радио... Мы с вами
отрезаны от мира, погребены под снежной пеленой, мадемуазель Тина, раздался его трескучий смех, и она невольно вздрогнула и с отчаянной досадой
на себя спросила резко и враждебно:
- С кем имею честь?
Его брови удивленно поднялись бы - если бы они присутствовали на этом
островке лица.
- Мы не представлены? Да, вы правы. Моя фамилия Стэн, Гаролд Стэн, и
мне приятно...
Он сделал несколько шагов вперед... Селестину пронзил смутный, неосознанный страх - а ведь она никогда ничего, почти ничего не боялась, но эта
темнота, завывание снежного ветра, неопределенно-темная фигура и неприятный голос, - все это вместе...
И когда в коридоре за дверью возник огромный, как египетская статуя,
бородатый кузен Жюли, Селестина опрометью бросилась к нему, и порывистое
