Глава 8
Чем ближе к культуре
Уже начал клониться к вечеру душный июньский день, когда Михаил Дерибасов выплыл из последнего шлюза тюремных ворот. На нем был все тот же костюм, да и сам он, хоть и потускнел, заметно не постарел. Это, впрочем, не так уж и удивительно — провел он в КПЗ всего три дня. Свободное от допросов и расспросов время Дерибасов проторчал у запыленного окна, выходившего на тихую улочку, с желтой, как солнце, бочкой кваса.
И теперь, взяв две большие кружки, Дерибасов пил квас, как свободу, смотрел то вверх на солнце, то вниз, на городскую пыль и радовался, что они наконец-то существуют отдельно друг от друга и не в черную клетку.
Выпив последние глотки кваса уже как осознанную необходимость, Дерибасов показал тюремным окнам большой палец, но жесту недостало куража.
Пока люди пребывали в заключении, в мире произошли жуткие вещи. «Запорожец» исчез. Так Дерибасов оказался без средств. Не только передвижения, но и к существованию — бумажник остался в машине.
Заявлять о пропаже в милицию было свыше дерибасовских сил. Там Дерибасову дали понять, что, вообще-то, его могли бы и не отпускать. Дерибасову было плохо. Литром кваса можно восстановить водно-солевой баланс, но как восстановить внутреннюю гармонию, если предприимчивость испарилась, словно залив Кара-Богаз-Гол, оставив разъедающую соль отчаянья?
Жить стало неинтересно, но приходилось. А люди вокруг об этом не догадывались. Они демонстративно улыбались в черные усы, блестя зубами, и несли своим женщинам гладиолусы, как шашлык.
На завалявшийся в кармане мятый рубль Дерибасов скучно выторговал три розы — все равно билет до Дуни стоил дороже — и, простившись с дорогим образом мецената, негоцианта и хозяина жизни, поплелся к Наташе Сапеге одалживать деньги.
Но мало того, что Наташа уехала готовиться к экзаменам на малую родину, случилось, наконец, то, чего Дерибасов опасался каждое посещение университетского общежития. Судьба била лежачего.
— Михаил Венедиктович?! Вы?!.. — Заинька прижалась спиной к стене и глубоко задышала.
