Игнатий Руф пришел в ярость. Надвинул цилиндр на глаза и коротко, лая, – отдал приказ. Передние цепи суданцев подняли тяжелые ружья, заиграл рожок, и площадь грохотнула от залпа. Зеркальные стекла покрылись трещинами, посыпались, зазвенели.
Через десять минут Парламент был занят, депутаты, как будто с величайшим облегчением воспринявшие эти события, были отведены в тюрьму. Затем, Игнатий Руф с небольшим отрядом суданцев окружил Белый Дом, вошел в него с револьверами в обеих руках и сам арестовал президента, сказавшего по этому поводу исторические слова: «Я уступаю силе».
Через час отряды мотоциклов и аэропланы разбросали по городу извещение «Союза пяти» о государственном перевороте. Вся власть в стране переходила к пяти диктаторам. (В тот самый день, в тот самый час они с отрядами выведенных из Африки войск занимали города: Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфию, Сан-Франциско.) Новые парламентские выборы назначались через полгода. Страна объявлялась на военном положении. Закрывались все рестораны, театры, кино, запрещалась музыка в общественных местах, а также бесцельное гуляние по улицам. Извещение было подписано председателем «Союза пяти» Игнатием Руфом. Переворот был решительный и суровый.
«Союз пяти» отныне безраздельно, бесконтрольно владел всеми фабриками, заводами, транспортом, торговлей, войсками, полицией, прессой, всем аппаратом власти. «Союз пяти» мог заставить все население Америки встать кверху ногами. Со времен древних азиатских империй мир не видал такого сосредоточия политической и экономической власти.
Над этим странным миром по ночам поднималась разбитая луна большим, неровным диском, разорванным черными трещинами на семь осколков. Ее ледяной покой был потревожен и обезображен человеческими страстями. Но она все так же кротко продолжала лить на землю серебристый свет. Все так же ночной прохожий поднимал голову и глядел на нее, думая о другом. Все так же вздыхал и приливал к берегам океан. Росла трава, шумели леса, рождались и умирали инфузории, моллюски, рыбы, млекопитающие.
И только пять человек на земле никак не могли понять, что в круговороте жизни они, пятеро, диктаторы и властелины, никому и ни на что не нужны.
В кабинете свергнутого президента, спиной к горящему камину, раздвинув фалды, чтобы греть зад, стоял Игнатий Руф. Перед ним сидели диктаторы. Он говорил:
– В первые дни еще можно было заметить подобие страха, но сейчас они ничего не боятся… Вот ваши полумеры… (Они, то-есть – люди, население.) Они без сопротивления отдали нам свои деньги, они не сопротивлялись, когда мы брали власть, они не желают читать моих декретов, как будто я их пишу тростью на воде… Но, чорт возьми, я предпочел бы иметь дело с бешеным слоном, чем с этой сумасшедшей сволочью, которая перестала любить деньги и уважать власть. Что случилось, я спрашиваю? Они пережили несколько часов смертельного страха. Все. Мы вывернули их карманы, правда, но после этого они должны были еще больше преклониться перед идеей концентрированного капитала…
