Темное лицо его снова ужасно сморщилось.
– Послушайте меня, – нервно сказал Конкин. – Я ничего не знаю о ваших делах – не знаю и знать не хочу. Они меня не интересуют… Воспитание нового поколения… Истинно существующая реальность… Так, чтоб мир был для них – невыносим… Это, по-моему, бред собачий… Ладно, я не собираюсь оспаривать. Но в свое время вы обещали, что поможете мне. Помните, быть может, тогда, в зоопарке? Собственно, поэтому я сюда и пришел. Существует же, в конце концов, обычная человеческая порядочность…
Он в растерянности замолчал, чувствуя, что говорит слишком путано. На него давила оцепенелость школьного здания. Где-то неподалеку журчала в трубах вода. Доносилась скороговорка невыключенного радио.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Леон. – Вам еще повезло, если говорить откровенно. Большинство людей, очнувшихся от летаргии, просто гибнет, не разобравшись, что именно происходит. Не выдерживают ужаса окружающего. А мы вас заметили, поддержали в какой-то мере. – Он опять замер, подняв смуглый палец. И вдруг глаза его блеснули, как у питона. – Нет, выходит, не показалось…
– Что? – одними губами спросил Конкин.
Но Леон уже совершенно бесшумно спрыгнул со стула, дернул ящичек секретера, щелкнувшего замком, выхватил из глубины его пистолет и спросил, как и Конкин до этого, одними губами:
– Стрелять умеете?
Конкин затряс головой.
– Берите, берите! – нетерпеливо сказал Леон. – Что вы думаете, они вас в живых оставят? – А поскольку Конкин лишь пятился, все также тряся головой, то, пожав плечами, сунул пистолет в карман и, извлекши из секретера второй, осторожно, чтобы не издавать громких звуков, передернул затвор. – Ну как хотите… Можете вообще здесь остаться… Я вам не нянька… – Тем не менее, открывая дверь, призывно махнул рукой. – Ну! Шевелитесь!..
Они пересекли коридор, сквозь пустынные окна которого светило солнце, завернули на лестницу, широкими ступенями ведущую вниз, и чуть не споткнулись о распростертое на площадке мешковатое нескладное тело. Мертвец лежал, весь обмякнув, неестественно вывернув голову, прижатую к тверди бетона, грязноватое лицо его было сплющено, однако Конкин узнал учителя, который сторожил вестибюль. И от того, что этот учитель был только что жив, а сейчас уже мертв, ему стало совсем плохо.
– Назад! – шепотом крикнул Леон.
И сейчас же стеклянный плафон над их головами разлетелся на множество хлестнувших осколков. Кажется, перед этим Конкин услышал какой-то характерный хлопок. Или не услышал. Определить было трудно. Леон сразу выстрелил в нижний пролет, и убойное эхо, отразившись от стен, ударило Конкина по ушам.
