С большим трудом удалось Винциусу уговорить насмерть перепуганного караванщика совершить обряд погребения. Довезти умерших до Оазиса не было никакой возможности – почти половина лошадей в суматохе боя сбежала, а оставшиеся вынуждены были везти двойную поклажу и раненых. Тела убитых разбойников и двух магов-некромансеров просто засыпали песком. Погибших охранников и одного из купцов под молитвы, читаемые монахами, закопали поглубже, положив поверх могилы камни, на которые рассыпались големы. Между камнями, как и положено в таком случае, воткнули несколько копий наконечниками вверх.
– Да простят и примут их Небеса! – закончил молитву брат Винциус, и вместе с Умберто они поспешили нагнать поредевший караван. Путники торопились к ночи все-таки достичь относительно безопасного Ближнего Оазиса.
Солнце плавно опускалось за вершины барханов, и лучи его уже не так жестоко опаляли пустыню. Дневная жара пошла на убыль. И люди, и кони, увязая в песке, из последних сил медленно двигались вперед. Вдруг одна из лошадей всхрапнула и, задрав голову и широко раздувая ноздри, заржала. Следом за ней оживились другие, а глядя на них, и изнуренные путники прибавили шаг. Животные не ошиблись – за очередной дюной, багровея в лучах заходящего солнца вершинами пальм, раскинулся Ближний Оазис. Несколько десятков деревьев окружало чашу небольшого озера, берега которого заросли густым кустарником.
Но не долгожданный Оазис заставил восторженно замереть молодого послушника. У самого горизонта, от одного его края до другого, тянулась темно-синяя полоса. Лучи заходящего солнца искрами играли на далекой водной поверхности, порождая причудливые блики и серебристые дорожки.
– Да, юноша, это и есть Океан, что делит населенные людьми земли на две части, – незаметно подошел к Умберто брат Винциус. – Трудно представить всю его бесконечность и величие. Однако вот и Оазис, а там, – он махнул рукой вправо, указывая на несколько едва различимых огоньков, – Новый город.
В быстро наступивших сумерках караван расположился на долгожданный отдых. Пока караванщики поили животных и ставили палатки, стемнело окончательно. Устало прислонив спину к стволу невысокой пальмы, стоящей прямо на границе Оазиса, и радуясь покою, брат Умберто с облегчением вздохнул. Пламя крохотного костра освещало всего несколько локтей пространства, выхватывая из ночной тьмы лицо брата Винциуса, сидящего напротив послушника.
