Так что дорога между мирами кончилась, и началась самая обычная дорога.
На эту дорогу и доставил его я, бард, играющий разные дороги, с помощью странной остроухой женщины по имени Люта.
Дорога оказалась, прямо скажем, так себе. Здесь стояла весна, уже почти бесснежная, но неуютная и сырая, словно бы вечно простуженная, как сама российская глубинка. Конец марта или начало апреля. Мокрое асфальтовое покрытие, изъязвленное выбоинами, словно после артиллерийского обстрела, плавно переходило в мост, брезгливо, словно кот, выгнувшийся над темной, разбухшей перед половодьем речкой. За мостом виднелись какие-то низкие неопрятные полуразвалившиеся строения. Сбоку от них на речной круче торчала внушительного вида церковь из красного кирпича, увенчанная сверкающими, как зубы уголовника, куполами, явно сработанными на местном оборонном заводе. Что-то в этой церкви было не так, только в липкой слепой мороси это «не так» было неразличимо, разве что чуточку царапнуло сетчатку глаза, да еще на душе стало неспокойно. А так – паршивенькая была местность, на мой взгляд. И, что характерно, до боли знакомая. Наверное, все провинциальные города средней полосы России и всех ее подобий похожи друг на друга, как похожи рахитичные дети из бедных семей.
Но что самое странное, на этой дороге стояли трое – я, Костя и Люта. Как я наивно полагал, бард только играет дорогу, но не идет по ней, а если и идет, то в какое-нибудь расчудесное и приятное во всех отношениях место. Ну, знаете, рыцари там, ведьмаки, дармовое пиво и сговорчивые красотки. Герой работает, а бард поджидает его в корчме. Признаться, я был очень даже разочарован. В конце концов, чертовски обидно, когда тебя поманили чем-нибудь этаким, разноцветным и удивительным, а потом подсунули совершенно такую же, осточертевшую реальность, исшарканную твоими же шагами или шагами тебе подобных, что совершенно безразлично, до дыр на асфальте. Мне не сюда, ребята. Мне отсюда…
Оказывается, играя дорогу, я совершенно забыл про кофр, и теперь моя гитара была совершенно беззащитной перед этой гнилой моросью, а кофр остался там, в квартире. Вот ведь досада!
Я снял куртку и бережно укутал гитару – начал накрапывать дождик, мелкая водяная пыль матово ложилась на полированную деку. Я был обижен, как провинциальная девушка, которой обещали голливудскую карьеру, а в результате отправили в дешевый турецкий кабак развлекать клиентов.
– Пойдем, бард, – Люта потянула меня в сторону городка, – пойдем, нам туда.
