Я скинул плащ, стянул сапоги, под которыми оказались самые обычные портянки, снял пояс с клинками, кольчугу, за ней, немного подумав, штаны и рубаху, а затем с наслаждением погрузился в воду. Холодная вода, обволакивая разгоряченное ходьбой тело, казалось, уносила с собой не только грязь и пот, но и усталость, тревогу и страх, который подспудно грыз и грыз мне душу.
Действительно, только сейчас я окончательно понял, что попал в какую-то совершенно непонятную мне жестокую передрягу, которая закончится для меня скорее всего весьма плачевно.
Но тело мое (или не мое) отдыхало в этой спокойной, прохладной воде. Я тщательно и аккуратно промыл голову и ощупал ее. Засохшую кровь смыло, и под ней над самым ухом я нащупал широкий и плотный рубец, который совершенно не болел.
Наплескавшись вдоволь, я наконец вылез на берег и, озираясь по сторонам, быстро обтерся рубахой и оделся. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы Леди увидела меня голым.
Когда я натягивал сапоги, мне в голову пришло, что неплохо бы поглядеть на себя – каков я есть. Но где взять такое зеркало? Впрочем, если Леди права и пришлецам в этом мире действительно доступна магия, не попробовать ли мне чего-нибудь такое наколдовать. Ухмыльнувшись, я подошел к берегу ручья, прикрыл глаза, мысленно протянул руки к другому берегу и ухватился за край воды. Ладони защекотала текучая прохлада. Немного напрягшись, я рывком поставил полотно воды вертикально и открыл глаза. Передо мной стояло переливающееся зеркало, в глубине которого резвились маленькие рыбки и лениво шевелились темные водоросли. В этом зеркале отражался здоровенный, высокий детина лет двадцати пяти в яркой, но сильно заляпанной грязью одежде, с длинным мечом у пояса, на эфесе которого покоилась левая рука. Правая рука, затянутая в перчатку, свободно свисала вдоль тела. Продолговатое симпатичное лицо с ярко-синими глазами и тонким, длинным, прямым носом заросло золотистой щетиной. Его голова была покрыта густой лохматой шевелюрой цвета чистого пламени, спускавшейся до плеч.
Рыжий!
Вздохнув, я протянул затянутую в перчатку руку к зеркалу, и оно тут же, мягко вздохнув, ухнуло на свое прежнее ложе, ударив волной в мой берег и подняв со дна коричневое облако ила.
Рыжий!
Но что-то еще обеспокоило меня в том изображении, которое я увидел. Да, во-первых, на том парне в зеркале не было кинжала, во-вторых, похоже, я купался, не сняв перчатку.
Я поднял правую руку к глазам и внимательно ее осмотрел. Ладонь до запястья была затянута в желтую плотную кожу, на которой были приклепаны поперечные металлические полосы. Заканчивалась перчатка простроченной каймой, но, когда я попытался потянуть край перчатки, вместе с ним оттянулась и кожа руки. Перчатку невозможно было снять, она была частью руки и при этом совершенно не мешала пальцам двигаться и ощущать прикосновения.
