Мамед слушал молча, лишь иногда кивал, или мрачнел, или усмехался. А хозяин распалялся все больше:
– Был у меня в юности один товарищ. Он кричал, что можно пролезть наверх и не запачкаться. Он орал о своей честности. Он слюной брызгал, пытаясь доказать что-то. И боролся с негодяями, боролся изо всех сил. Но как! Знаешь, дорогой мой, если для того, чтобы объяснить скандальной журналистке, что она не права, когда поливает грязью очередную жертву, ее саму тыкают носом в грязь, то это…
– Что значит «носом в грязь»? – перебил араб.
Последнее время он все больше позволял себе вольности, но хозяин терпел это, благо сам подпустил к себе Мамеда на опасно близкую дистанцию.
– А была история, – отмахнулся хозяин. – Подкараулил этот товарищ журналисточку возле Останкино, там телевидение тогда находилось, и закидал тухлыми помидорами. Скажи, ты – восточный человек, разве может мужчина говорить о чести, если поднял руку на женщину?
– В вашей стране может, – пожал плечами араб. – Только не пойму, к чему эти истории.
– К ответу на твой вопрос. Я бесчестный человек, Мамед. Будешь спорить?
– Спорить не буду, но не соглашусь.
– Говори, – потребовал хозяин.
– Правду, которая есть? Или правду, которая угодна?
– Говори уже как есть.
– Ты не бесчестный человек, хозяин. Ты мягкотелый человечишка. Не сердись, я это говорю не для обид. Просто хочу, чтобы ты понял свою тряпичность. Ты тряпка, тобой вертят. Но тебе удобно, чтобы тобой вертели. Так ты пытаешься отвести от себя ответственность. Но отвечать все равно придется. Здесь – перед людьми, в другом мире – перед Богом. И что ты скажешь в свое оправдание? Что ты сможешь сказать?
Хозяин застыл в кресле. Плед медленно подтянулся на самый нос, закрыв пол-лица.
– Почему ты рядом, Мамед? – спросил он глухо из-под пледа. – Почему ты рядом, если не уважаешь меня?
– Я не уважаю твою мягкотелость, но не тебя, хозяин. Подумай, как я могу не уважать человека, который спас мою мать? Благодаря тебе она живет до сих пор, так как я могу не уважать тебя?
– И только поэтому? А если бы я не сумел ее спасти.
– Ты сумел, хозяин. У тебя на это достаточно власти. Нужно было лишь желание. А вот если бы ты не захотел, тогда…
Араб замолчал и задумался надолго. Теперь терпеливо ждал хозяин. Наконец Мамед разлепил губы и сказал с не терпящей опровержения серьезностью:
– Если бы ты не захотел и моя мать погибла, думаю, мне бы хватило сил убить тебя.
