– Что он сказал? – быстро спросила Жанна.
– «Мы защищаем наших благородных собратьев несущих сюда мировые ценности, от проявлений агрессии» – повторил француз по-русски.
– Чего? – вылупилась на него Жанна.
– Да ничего. Торжество американской идеи править всем, диктовать свои законы и считать, что они благо для всех, – пояснил задумчивый Слава. – Спроси, сколько их здесь, и пошли.
К пулемету по дороге подошла наконец Эл.
– Солнышко, – улыбнулся ей Вячеслав. – Ты молодец. Ты все хорошо сделала.
Проститутка молча переступила через трупы, опустилась на колени и, вцепившись в Славину ногу, заревела навзрыд.
– Что с ней? – не понял тот.
– Дурак ты, дядька, хоть и беспредельщик, – отозвался француз. – Шок у девочки. Она, пока по дороге шла, раз двадцать умереть успела мысленно. Оставь ее, пусть отревется. А этот Лумумба не знает ничего. Так что переночуем здесь, а завтра двинем вперед, только осторожно.
– Пристрели его, что ли, чтоб не мучался, – пожал плечами Слава.
– «Пристрели», – передразнил француз. – Эх ты, беспредельщик.
Они говорили о чем-то. Ричардсон слышал голоса, но не понимал ни слова. И видел только темный туман и ноги. Две ноги и две ноги, четыре. И еще две. Сколько? Шесть и еще две. Восемь ног. А у него ни одной, только боль.
Ноги завертелись, его замутило, и негр снова закрыл глаза. Когда открыл, увидел лицо, говорящее по-английски.
– Я должен тебя убить.
– За что? За что убить? И за что вы по нам стреляли? – прошептал Ричардсон.
– Потому что вы стреляли в нас.
– Это приказ, сэр. – Ноги болели так, словно их вырвали с корнем и положили рядом. И боль была на него и на оторванные ноги одна, но помноженная на десять. А может, и на двадцать.
– Ты хочешь жить? – спросил мягкий, похожий на правого сержанта, голос. – Или ты хочешь умереть?
– Я не знаю, – устало прошептал он. – Я хочу, чтобы не болели ноги.
Выстрела Ричардсон не услышал, но ноги болеть и впрямь перестали.
Эл спала, привалившись к мешкам. Посапывала, как ребенок. И лицо у проститутки было тревожное, словно ей снился какой-то странный сон, подозрительно похожий на кошмар, хотя ничего кошмарного еще не приснилось.
Слава поворошил угольки в костре и поставил на них несколько банок с тушенкой. Тушенку нашли в палатке. Там же была рация, пара коробок с патронами и запас еды на неделю из расчета на семь человек. В палатку они залезать не рискнули. Лучше на свежем воздухе спать, но к пулемету поближе, чем не проснуться.
