– И это мне говорит человек, который ему пулю в башку вмазал. Да ты гуманист, дядька, – попытался пошутить экс-сутенер.
Слава недобро глянул на француза и молча пошел прочь.
– Добро должно быть, – тихо проговорил Анри, так, чтобы никто не слышал. – А кто из них, из вас, из нас это добро делает? Эх, дядька, оно обязательно должно быть, только где оно?
Слава скрылся за углом, и Анри неторопливо поплелся следом.
Женщины нашлись быстро. Вместе с ними обнаружился и Сэд. Он шел, обнимая Жанну и Эл, а они висели на нем, словно игрушечные куколки на новогодней елке.
– Здорóво! – крикнул Сэд, издалека завидев Вячеслава.
– Привет. Ну что скажешь?
– Все превосходно. Потери минимальные. Монахи остались без власти, насколько я понял. Причем вообще без власти. И без бывшей, и без новой. Так что управиться с этой церковной братией будет еще проще. Спасибо тебе, что передал записку. И вообще.
Подошел Анри. Рожа у француза была необычайно задумчивая.
– О, отец-философ, – съязвила Жанна. – Ты где был?
Француз кивнул в ту сторону, откуда явился:
– Там.
– А там хорошо?
– Там хорошо, где нас нет, – улыбнулся сутенер. – А «там» как обычно. Идемте, тетьки, оставим этих беспредельщиков. У них свои секреты.
Он еще что-то говорил, уводя женщин, но Слава уже не слушал. Он смотрел на Сэда. Тот хмурил брови.
– Ты хотел меня о чем-то спросить, Сэд?
– Просить, – помялся тот. – Спасибо тебе, конечно…
– Но?
– Но уезжай отсюда, – поспешно закончил байкер.
– Боишься проблем? – хмыкнул Вячеслав.
Сэд кивнул.
– Через полчаса нас здесь не будет, – пообещал Слава. – Только скажи своим архаровцам, чтоб не стреляли по красному «фольксвагену».
Сэд выдохнул так, будто долго нес на плечах горный массив и наконец избавился от ноши. На лице байкера возникла простоватая улыбка.
– Обещаю, никакой пальбы, – и благодарно потряс протянутую беспредельщиком руку.
– Его привезли, хозяин. – Мамед оставался непроницаем, но хозяин отметил какое-то беспокойство в его глазах.
– Его, это кого?
– Вашего гения инженерной мысли.
Хозяин подскочил с такой скоростью, словно ему на сиденье кто-то подложил ощетинившегося дикобраза.
– Кто привез?
– Свои люди, – загадочно сообщил Мамед.
– А Макбаррен?
– А Макбаррен в ярости, но перехватить нашего друга он не успел.
Мамед стоял возле двери и открыто улыбался. Хозяин вышел из-за стола, прошел ближе к арабу. Голос его прозвучал тише, чем надо, потому возникло ощущение, словно здесь сейчас наметился какой-то заговор.
