– Сэд! – Крик был пронзительный. Может потому, что вопили в самое ухо, а может, оттого, что кричавшей проститутке было больно, как бывает только тогда, когда видишь смерть близкого и ничего не можешь сделать.
Эл рванулась вперед. Слава вскинул руку:
– Стой! – на сей раз непонятно было, к кому относится приказ к готовящемуся выстрелить негру или к дернувшейся к наместнику проститутке.
Девушка замерла. Грохнул выстрел. Не из винтовки, из пистолета.
Слава опустил руку. Его святейшество пошатнулся, повалился на ограждение, повис на какое-то мгновение и полетел вниз на асфальт. Слава глянул через парапет. Мертвый наместник лежал лицом вниз, раскидав руки. Затылок негра представлял собой кровавое месиво. Крови было куда как больше, чем из разбитого носа.
– Решил поддержать новую власть, дядька? – ехидно поинтересовался, стоявший рядом француз.
– Пошел ты, – отмахнулся Вячеслав. – Никого я не поддерживаю. Это не моя война.
Он обернулся, шагнул было к Эл, но та, прикрыв рот ладонью, метнулась куда-то внутрь дома.
– Она что, на него смотрела? – удивился Слава.
– А ты будто не смотрел? – усмехнулась стоявшая рядом с французом Жанна.
Все произошло быстро. Монахи только собирались отстреливаться, когда байкеры налетели. Они пронеслись черной волной, стреляя направо и налево. Отъехав на некоторое расстояние, развернулись и двинулись в обратную сторону. После первого налета святое братство еще отстреливалось. После четвертого наиболее воинственные лежали мертвыми, а остальные побросали оружие.
Святые отцы могли воевать лишь друг с другом или вести словесные баталии о вопросах веры. В открытой перестрелке, оставшись без лидера, сопротивление задохнулось, не успев начаться.
Когда они спустились вниз, там никого уже не было. Ни живых, ни мертвых. Люди ушли отсюда прежде, чем пришла смерть. Только труп наместника все так же валялся под балконом, разметав руки, словно пытаясь обхватить землю.
Слава молча постоял над трупом. Что-то во всем этом было неверно. Француз подошел сзади так тихо, что он не сразу его заметил. А когда заметил, убирать задумчивость с лица было поздно.
– В чем-то он все-таки был прав, – проговорил Анри.
– В чем, догадаешься? – тихо спросил беспредельщик.
– Добро должно быть с кулаками, – пожал плечами француз.
Слава посмотрел на него наполнившимися злостью и обидой глазами. Когда заговорил снова, голос его дрожал от напряжения:
– Когда ж вы, наконец, поймете, что добро должно быть. Просто должно быть, а все остальное отговорки, исключающие и опровергающие первое утверждение.
