И вот — трап, спуск под воду. Уже не жемчужно-серая успокоительная, а зеленоватая тревожная тишина обступает Григоренко. Он у мины…
Он начал с того, что обстоятельно и не торопясь привел в порядок свое рабочее место. Справа от себя положил ключи, слева — плоскогубцы. Это очень важно — именно обстоятельно и не торопясь! Нужно помогать себе привычно успокоительными воспоминаниями. Так он раскладывал инструмент и раньше, когда приходилось разоружать другие мины, и все у него всегда получалось хорошо.
И сейчас получится хорошо!
Выступы ключа плотно вошли в углубление. Ага! Слепок, даже поврежденный, не подвел. Первая удача. Приятно начинать с удачи.
Теперь легонький поворот, попытка поворота — как обычно, против часовой стрелки. Не надавливать и тем более не дергать! Никаких усилий. Все движения плавны, размеренны, спокойны.
Удивительно, что сейчас он чувствует себя гораздо увереннее, чем раньше. Привык к постоянной опасности взрыва? Вздор. К опасности нельзя привыкнуть. Просто раньше он спускался на дно безоружным, подходил к мине с голыми руками, а сегодня, как и положено на войне, вооружен для борьбы с миной тремя безукоризненно сделанными ключами.
Крышка горловины подается. Поворот! Еще поворот!
Не веря себе, Григоренко принял на ладонь отвалившуюся крышку.
Это значит: открыт доступ к прибору-ловушке, который не терпит толчков.
Рискнем!
Опершись для устойчивости левой рукой (как, однако, метает, сковывает этот проклятый водолазный костюм!), Григоренко просунул пальцы внутрь горловины.
Так! Вторгся в глубь вражеской территории!
Что-то странное, однако, творится со временем. Нескончаемо, убийственно медленно ползет — когда пальцы нашаривают лишь пустоту внутри горловины. И вдруг переходит в галоп, в «аллюр три креста» — когда в этой пустоте возникает нечто похожее на провода…
Наконец камуфлет обезврежен.
С ходу, не давая себе опомниться от удачи, Григоренко наложил второй ключ на крышку второй горловины.
Внезапно он ощутил боль в сердце. Будто клещами сдавило. Он удивился, но продолжал держать ключ на крышке. Сердце у него никогда не болело, он даже редко вспоминал о сердце.
Минер подумал о подкове осады, концы которой на карте тянулись друг к другу, будто два магнита. Сейчас он, Григоренко, находится между этими раскаленными острыми концами. И, прежде чем сомкнуться на внешнем рейде, они должны стиснуть, смять, раздавить его сердце…
Переждав боль, Григоренко осторожно снял крышку со второй горловины, положил ее на грунт.
